Лет этак через 10 я работал в Институте социологии, готовил диссертацию. В отделе труда по мановению свыше создали сектор «Социалистическое соревнование». Начальником у нас была Ирина Ивановна Чангли. Известный лектор и абсолютно ортодоксальная коммунистка. Внешне у нас были хорошие отношения, она даже числилась руководителем моей диссертации, хотя никакого отношения к ней не имела. Да Бог с ней. Но она предложила мне войти в это фуфло — сектор «Социалистическое соревнование». А кто ж там будет работать, кроме идиотов. Чего-то мы переглянулись, и вижу в глазах, мол, надо, Леша, надо. Я человек зависимый, подчиняюсь. И приступаю к теме.
Что такое «социалистическое соревнование»? То же самое, например, как социалистическая физика или астрономия. Отбрасываю «социалистическое» и начинаю заниматься соревнованием. А это уже не фуфло, не агитка на заводских плакатах. Это реальная проблема. Здесь и Кант, и другие философы.
Читаю, читаю. И что-то мне не хватает. Беру брошюрку «Информационная теория эмоций» П. В. Симонова. Там простая идея и формула: недостаток информации для человека — слезы, порыв. Избыток — радость. А что такое соревнование? Чтобы победить или помочь, надо быть впереди. Больше знать, больше уметь. То есть, у тебя должно быть больше информации, которая, конечно, здесь понимается шире, не просто какая-то передача кому-то. Это не кибернетика, это уже социология, чем я, собственно, и занимался.
А Павел Васильевич, будучи директором академического института нейрофизиологии, занимался крысами. И он в этих клетках обнаружил законы эмоции, о чем и написал в своей книжке. А я через столько лет, нечаянно вошедший в тему соревнования, вдруг увидел общность этой закономерности: что для крыс, что для людей — одинаково. Если ты сильный и информированный, то смеешься и побеждаешь. Если нет, то хотя бы стремишься к этому. В этом суть. Спорта, соревнования. Развития, наконец.
И я стал писать о социалистическом соревновании, ссылаясь на Симонова. Никто, конечно, к этой идеологической теме не относился серьезно, так, для галочки, для ЦК. Но, когда речь зашла о крысах, о лаборатории Симонова, отношение враз изменилось. Упрекали, конечно, где же, мол, социалистическое, но проблема соревнования оставалась. И я ученому совету так объяснял: прежде, чем достигнуть «социалистическое», надо понять природу соревнования.
Созвонился с Павлом Васильевичем. Так, мол, и так. Он добрый человек, пригласил меня в свой институт. Посмотрели на крыс, нашли общий язык. Кажется, под гнетом идеологической власти мы видели естественное решение проблемы. Он даже обрадовался, как его крысы переметнулись в социологию. Это особенность большого ученого — чем бы он ни занимался, мысли принадлежат всему человечеству. И мне в том числе.
Рассказал я об этом И. И. Чангли. Она хоть и консервативный человек, все же понимала, что академический институт социологии не может серьезно заниматься «социалистическим соревнованием» без свежих идей. Сказала: «А пригласи-ка своего Симонова к нам. Пусть он расскажет».
И вот исследователь крыс и мышей приходит читать лекцию в институт социологии. В зале все собрались, независимо от «соревнования». Такая диковина: сейчас физиолог будет учить социологов. А я по общению с Павлом Васильевичем догадывался, что ему это тоже интересно. Может быть, он даже об этом мечтал, потому что знал наверняка, что его исследования крыс имеют прямое отношение к людям. Но кто бы это понял? Мы и сошлись на этом.
(Хотя по поводу Маркса и его коммунизма уже бытовал анекдот: сначала бы надо на собаках проверить. Никто, правда, не знал, как это близко к истине.)
Оратор он великолепный. Красивый, стройный мужчина очаровывал зал. Свежесть мысли состояла в том, что он, ссылаясь на свои исследования, говорил с социологами не как физиолог, а как социолог. Я подумал, что там, в своих клетках на крысах, он больше всего думал о людях. Потому и речь его здесь была всем понятна и чрезвычайно интересна.
Одно меня озадачило. Кто-то сдуру спросил: а вот если все будут одинаково информированы, эмоций не будет, то кто же будет рожать детей?! А он ответил: «От депопуляции никто не умирал».
