Поскольку ответа сей вопрос не требовал, Дорси вновь обратилась к оглавлению:
— «Глава первая. Лучшая наживка».
— Это о том, как надо выглядеть, чтобы он на тебя клюнул! — прокомментировала Дженнингс.
— Подумать только! — заметила Дорси. — Как же я двадцать семь лет прожила без этих жизненно важных сведений? — Найдя соответствующую главу, она просмотрела несколько страниц. — Странно! Мне-то казалось, что охота за миллионерами интересует в основном бедных девушек. А судя по этой книге, чтобы заарканить богача, надо сперва обзавестись собственным миллионом! Иначе откуда взять денег на все эти… как бишь тут сказано?
Вздернув очки на лоб, она зачитала вслух
— «… откровенные топики, изящные маленькие платья, соблазнительные пеньюары и прозрачные ночные рубашки». Гм, мне казалось, прозрачные ночные рубашки безвозвратно ушли в прошлое…
— А я только вчера видела просто потрясающую в «Лучших нарядах» на Мичиган-авеню! — сообщила вдруг девица с соседней парты.
Дорси и мисс Дженнингс подняли на нее глаза: первая — с неудовольствием, вторая — с надеждой.
— А по воскресеньям у них тридцатипроцентная скидка! — с энтузиазмом продолжала та.
В первый раз за лекцию аудитория разом распахнула тетради. Пока подопечные Дорси записывали название и адрес магазина, сама она, оглядываясь по сторонам, заметила, что из рюкзачка еще одной студентки торчит книга со знакомой обложкой. Ну разумеется, еще один экземпляр творения мисс Грабл-Монро! Подавив тяжкий вздох, Дорси продолжила чтение вслух.
— «Берлога миллионера», «Охота за диким миллионером», «Содержание в неволе». Странно, что нет главы «Как набить из миллионера чучело» — по-моему, к этому все клонится!
Захлопнув книгу, она с преувеличенным интересом вгляделась в обложку.
— Знаете, о том, что внутри, можно судить уже по имени автора. Лорен Грабл-Монро — очевидный псевдоним, и это говорит только об одном: что эта дама… гм… э-э… ну, например, стыдится подписывать такую чепуху своим настоящим именем.
— Ну что вы! — возразила мисс Тиффани Дженнингс. — У нее такая биография! Тут все про нее написано. Она крутила романы с целой кучей миллионеров! А имя свое скрывает, чтобы другие охотницы за богачами не подали на нее в суд за разглашение профессиональных секретов.
— Она скрывает свое имя, — высказала свое мнение Дорси, — чтобы друзья и знакомые не начали презирать ее за эту пошлую книжонку, написанную исключительно ради денег.
— И каких денег! — горячо подхватила мисс Дженнингс. — Держу пари, на этой книжке она заработает собственный миллион! У нас в общежитии все ее читают. В Интернете только о ней и говорят: в какой чат ни зайдешь, все разговоры сводятся к этой книжке. Да что там — у меня даже мама попросила ее почитать!
Дорси переваривала эту информацию со смешанными чувствами. И со смешанными реакциями, ибо в желудке у нее от слов мисс Дженнингс началась такая катавасия!
Закрыв книгу, Дорси вернула ее студентке и произнесла:
— Что ж, мисс Дженнингс, счастливой вам охоты. Только, пожалуйста, постарайтесь перенести ловлю богатеев на внеучебное время. Надеюсь, проблем у вас не будет: ведь наш «Северн» так и кишит миллионерами!
В последней фразе заключалась горькая ирония: Дорси не хуже своих студенток знала, что в колледже не только богатых мужчин, но и богатых женщин днем с огнем не сыщешь. Большинство студенток поступило в «Северн» из-за скромной платы за обучение и приличных стипендий; очень немного здесь было таких, что смогли бы получить образование где-то еще.
И сама Дорси совсем недавно была такой же бедной студенткой. Занять нынешнее положение ей помогли мозги. У нее не было ни денег, ни связей в обществе, ни даже семьи — только мать. Но Карлотту Дорси принимала во внимание только в те дни, когда та не доводила ее до белого каления; а это значило, что и теперь, как, впрочем, и прежде, настоящей семьи у нее нет.
Вернув мисс Дженнингс книгу и тряхнув головой, чтобы прогнать смутное огорчение, Дорси продолжила лекцию. Остаток первой пары, а за ней и вторая прошла без приключений. Как обычно, Дорси впихивала в скучающих студенток сведения, которые они забудут на другой день после зачета (если запомнят что-нибудь вообще). О дурацкой книжонке она и не вспоминала.
