– Ну правда!
– Закрой окно.
– Так закрыл!
Это было уже слишком. Я стараюсь терпимо относиться к Сашкиным страхам. Потому что, когда не стараюсь, отец напоминает мне те светлые времена, когда я сам был мелкий и перед сном тыкал шваброй под кровать, чтобы выгнать всех чудищ (а, сознаюсь, крайне неприятно, когда тебе напоминают такие вещи). Но всю неделю еженощно вставать и разгонять Сашкиных чудищ, мягко говоря, утомительно.
– Уломал, брат. Найди в шкафу мой спальник и пенку, заночую сегодня у тебя.
Радостный Сашка полез в шкаф. Я глянул на часы: «заночую» – сильно сказано. Скоро пять утра, через два часа вставать в школу. Какой длинный нынче май! Скорее бы уж экзамены да каникулы!
Утром Сашка сказал мне «спасибо», и я ему буркнул:
– Расти уже быстрее.
Ко мне чудище не пришло. Кто бы сомневался! Зато на жестком полу я так намял себе спину, что все утро ходил, как модель по подиуму: прямо и задрав подбородок, чтобы проглоченная линейка не проткнула нёбо.
Мать за завтраком долго смотрела на меня, потом потянулась через стол и взъерошила мне волосы:
– Светлеешь, в меня.
– Да? – Я глянул в зеркальную дверцу серванта. В самом деле: я стал блондином, почти как Сашка. – Не замечал.
– Сама только заметила. Вы оба – мои мальчики.
Отец пробормотал что-то вроде: «Не только твои». Сашка быстро бросил: «Не хочу есть» – и ускакал. Я уже через пять минут забыл, что у меня такое с волосами: ну светлею и светлею, подумаешь! Но в школе мне напомнили.
Еще в гардеробе меня поймал Леха-одноклассник, оглядел мою шевелюру и завопил во всю ивановскую:
– Дэн покрасил волосы! Денис, тебя не устраивает твой натуральный цвет? Хочешь поговорить об этом?
Я хотел вмазать ему, но Леха успел убежать. Придурок, что с него возьмешь…
Но когда я вошел в класс, все уже хихикали и косились на меня. Леха, сорока в джинсах, постарался.
– Дэн, какой яркий цвет! – восхитилась Гулимова. – Что за краской ты пользуешься?
– Скипидаром живичным. Заливаешь в штаны и бежишь со всех ног в надежде, что по дороге попадется парикмахерская, где тебя поймают и покрасят, чтобы гаишники за версту видели.
Гулимова сделала квадратные глаза в попытке переварить, что я такое сказал. Дура!
Звонок меня спас. Но ненадолго, как и ожидалось, а только на сорок минут. Потом пришлось отбиваться, как пару лет назад, когда мы только переехали и я был новеньким в этой школе. За сегодняшний несчастный школьный день я раздал, наверное, десяток подзатыльников, устроил, наверное, пятнадцать драк, а уж сколько раз мне пришлось отбрехиваться словами…
В общем, домой я завалился веселый, жизнерадостный и взбодренный драками.
Родители еще не пришли, зато братец давно вернулся из школы и, кажется, даже успел сделать уроки. Во всяком случае, он бесцельно слонялся по дому, а не канючил над столом с учебниками. Правда, видок у него был озабоченный, поэтому я решил проконтролировать:
– Ты уроки сделал, брат?
Сашка недовольно дернул плечом:
– Какие уроки? Сегодня последний день в школе!
И верно – последний. Только у меня еще экзамены, а у первоклашек – нет…
– А чего грустный, как будто вся четверть впереди?
Молчание. Та-ак, это уже серьезно! Если мой братец отказывается ныть и жаловаться на жизнь, когда предлагают, – это не к добру. Я поднял его под руки (легкий стал, как щенок) и усадил на диван:
– Колись, чего набедокурил?
– Ты не поверишь, – заныл-таки брат.
– Не поверю, если будешь врать.
– Правда… Я превращаюсь в призрака.
Заявление было сильное. Я же предупреждал, что врать не следует, так что Сашка, скорее всего, не врет. Он фантазирует. Навоображал себе призраков и сам по ходу решил стать одним из них.
– С чего ты взял?
– Я легкий…
– Заметил. Еще что?
– Я… – Сашка зажмурился, замахнулся на меня и… двинул кулаком спинку дивана. Вот так: мелкий Сашкин кулачок спокойно прошел сквозь меня, врезал дивану и вернулся в исходную позицию. – Видал?
Я видал. Такое – впервые. То есть нет: я раньше видел это по телику, в фильмах, где призраки проходили сквозь предметы, но чтобы дома…
– А почему рука не прошла сквозь диван?
– Потому что я еще не совсем призрак. Я только превращаюсь. Понимаешь?
