Он оставался по-прежнему милым, ухаживал за мной со старомодной английской учтивостью: настойчиво, но не позволяя себе ни намека на сексуальное желание. Мы обедали в чудесных, тихих ресторанчиках, подолгу гуляли в Ботаническом саду, ходили на все новые фильмы, на самые модные дискотеки и довольно часто – по магазинам. Одежда от известных модельеров была страстью Бахрина. В общем, он был очень романтичным, и при этом я не чувствовала никакой исходящей от него сексуальной угрозы. Эта последняя черта более чем устраивала меня в то время, потому что, хоть я уже и не была девственницей, всегда до этого в отношениях с мужчинами испытывала немалые трудности, пытаясь удерживать в узде их притязания на мое тело. Джентльменское поведение Бахрина казалось мне знаком того, что наши отношения могут стать серьезными.
Примерно в этот же период карьера танцовщицы вдруг превратилась из мечты во вполне реальную возможность. Во время одного из концертов в Национальной галерее меня заметили и пригласили на пробу в большую танцевальную труппу. Это был самый счастливый момент в моей жизни. Мечта вот-вот должна была стать явью.
Я с притворной небрежностью упомянула эту новость в разговоре с Бахрином. Он едва обратил на нее внимание, поэтому я решила особенно не распространяться на эту тему. Постепенно мне становилось ясно, что он считает мою страсть к танцу капризом, довольно изящным и милым, но несерьезным. А я тем временем начала усиленно тренироваться, каждую свободную минуту бегала в балетный класс, сидела на строжайшей диете и очень волновалась.
Стоял теплый весенний вечер, еще только начинало темнеть, и я с большой сумкой через плечо спешила в балетный класс. На сегодня было назначено дополнительное занятие по па-де-де – дисциплине, над которой мне следовало усердно поработать перед просмотром. Бахрин должен был встретить меня после тренировки: мы собирались поужинать где-нибудь в городе. В студии оказалось полно народу, и даже снаружи толпились люди и заглядывали в окна, чтобы рассмотреть танцоров, разминающихся у станка. Педагог-репетитор (не тот, что занимался с нами обычно, а его временный заместитель) включил кассетный магнитофон, стоявший на пианино, и занятия начались. Мой постоянный партнер уже ждал меня. Вот уже несколько уроков мы с ним работали над серией поддержек, в первой из которых партнер должен был поднять меня над головой, а потом коротким броском перевернуть и опустить к полу в позе, напоминающей прыжок «ласточкой»: ноги высоко вскинуты в воздух, а лицо и руки почти касаются земли.
Первые семь тактов все шло благополучно, партнер уже поднял меня над головой и начал опускать вниз, но после броска, вместо того чтобы подхватить под внутреннюю сторону бедра, ошибся, схватился рукой за промежность, испугался и, отдернув руку, уронил меня, будто горячую картофелину. Я приземлилась на правое колено. Боль была такой сильной, что я с трудом сдержала слезы, но все-таки нога сгибалась и на нее можно было опереться. Поэтому я решила, что не случилось ничего серьезного: возможно, я просто выбила коленную чашечку. В те дни австралийские танцоры относились к травмам довольно легкомысленно. Они считали возможным (и, кажется, считают до сих пор) танцевать с усталостными переломами и травмами мышц. Вот и я не придала этому происшествию особенного значения и уж конечно ни в чем не обвиняла своего партнера: нам просто не повезло.
Бахрин пришел в замешательство, увидев, как я хромаю ему навстречу с сильно распухшим коленом. Сразу же стало понятно, что ресторан придется отменить. Вместо этого мы отправились в его дом в Карлтоне – прелестное двухэтажное здание с балконами, выкрашенное в кремовый цвет, с терракотовой отделкой и красивой чугунной оградой с острыми пиками. Мое колено обложили пакетами со льдом, из магнитофона доносилось негромкое пение Ренди Крофорд, мы ели из картонных коробочек принесенную с собой из китайского ресторана еду, болтали о всяких пустяках, а потом все случилось. Бахрин наклонился и впервые по-настоящему поцеловал меня. До этого он всегда только коротко прикасался губами к моей щеке, но в этот вечер все изменилось, и скоро мы оказались в его спальне наверху.
