Я очень обрадовался Грише, потому что не видел его, наверное, сто лет. Да, точно, мы не виделись друг с другом сто лет.
— Видал? — вместо приветствия Гриша распахнул куртку и показал бинокль в чёрном футляре.
— Настоящий? — Я облизал губы.
— А то какой?! — фыркнул Гриша. — Настоящий, военный. Мне дядя Витя дал.
Дядю Витю, полковника-артиллериста, я знал, он жил на седьмом этаже.
— Насовсем? — я не сводил глаз с бинокля.
— Само собой, — сказал Гриша. — Бери, говорит, Григорий, и храни на память о нашей дружбе.
— А зачем тебе бинокль? — неожиданно спросил я.
Хотя сам прекрасно знал, зачем нужен человеку бинокль, — видеть то, что никто не видит.
— Пока секрет, — напустил на себя загадочный вид Гриша.
Конечно, я не ждал, что Гриша выложит тут же всю правду, но всё-таки обиделся.
— Молодые люди, вы едете или беседуете? — К лифту подошёл сосед — толстяк с папиросой в зубах.
— Едем, — сказал я.
В молчании мы спустились вниз, и на площадке первого этажа Гриша шепнул мне:
— Выходи днём, вместе поглядим…
Гриша подмигнул и похлопал по чёрному футляру бинокля.
Я лишь кивнул, потому что отвечать было некогда — я опаздывал в школу.
Прямо перед нашим домом, если спуститься в долину, как любит говорить мама, находится школа. За ней — другая, выложенная из тёмно-красного кирпича, очень красивая да ещё с бассейном.
Но эти школы не для меня. Они обыкновенные, средние. А я езжу в специализированную. И хотя до неё — пять остановок на троллейбусе, я езжу, потому что эта школа с углублённым изучением английского языка. Попросту говоря, английская школа.
Я спускаюсь вниз к остановке, сажусь в троллейбус и достаю из сумки «Робинзона Крузо». Художественную литературу я читаю только в дороге — другого времени у меня нет.
Гляжу на картинку — по тропинке в широкополой шляпе шагает бородатый Робинзон. Неожиданно Робинзон подмигивает мне и хлопает себя по кожаной куртке.
Да это же не Робинзон, а Гриша!
Я закрываю книжку. Легко сказать — выходи днём, вместе посмотрим, а если не получается?
Но что собирается смотреть Гриша?
Класс, грохнув крышками парт, поднялся. Чуть помедлив, встал и я.
— Здравствуйте, дети! — сказала Клавдия Васильевна.
Учительница с улыбкой оглядела всех ребят, а мне еле заметно кивнула.
— Садитесь, дети. Достаньте тетради, проверим домашнее задание.
Я достаю тетрадку по письму, а следом за ней упитанный том «Физики для любознательных». Её мне дал полистать А-квадрат — о нём я ещё расскажу. Тетрадку я кладу раскрытой на край парты. Если Клавдия Васильевна захочет проверить, пожалуйста, я выполнил домашнее задание. Но я уверен, она не захочет.
Клавдия Васильевна прекрасно знает, что я всё знаю, и потому почти никогда меня не вызывает.
Школу я люблю, потому что в школе я отдыхаю. Школа для меня единственная передышка перед самым главным. Перед тем, что начнётся, когда прозвенит звонок с уроков.
Поэтому в школе самое важное для меня — набираться сил, не отвлекаться по пустякам и не заниматься всякой чепухой, ну вроде того, чтобы отвечать на уроках.
Клавдия Васильевна меня не отвлекает и другим запрещает это делать.
Вот и сейчас она на цыпочках прошла мимо моей парты и даже не бросила взгляда на раскрытую тетрадь. Ну и правильно, чего зря время терять, проверять там, где всё в порядке.
Я сказал — моя парта. Верно, моя, собственная. Ведь сижу я на парте один. Может, потому, что некого со мной рядом посадить, может, потому, чтобы никто мне не мешал.
Я уткнулся в толстый том «Физики для любознательных». Правда, я с трудом продирался сквозь джунгли формул. Не выходил у меня из головы Гриша — что он там затеял?
Сегодня я впервые с нетерпением ждал переменки. Хотя переменки, честно говоря, я не люблю. Единственная от них польза — можно выпить чаю с булочкой. На это удовольствие мне хватает пяти минут большой переменки. А куда девать остальное время? А чем заниматься на других переменках?
Наконец звонок! Я с наслаждением захлопнул «Физику для любознательных».
Мальчишки с гиканьем выскочили из класса. Девчонки, разбившись на стайки, принялись шушукаться.
Я неторопливо поднялся и подошёл к окну, у которого стояли три девчонки и, перебивая друг дружку, что-то рассказывали.
