Дженна поднялась, ноги у нее дрожали. Поискала в сумочке деньги, но не нашла. Открыла бумажник Роберта и достала из него двадцатку. Муж всегда отдает бумажник Дженне (карман, видите ли, оттопыривается).
— Дай мне пять коробок.
Кристин улыбнулась:
— Ты очень великодушна, Дженна. У тебя добрая душа.
Кристин отсчитала пять коробочек печенья из общей упаковки, забрала деньги и, чмокнув Дженну в щеку, ушла.
Дженна снова порылась в сумочке. Нашла ключи от машины; в бумажнике Роберта лежал парковочный талон. Подумав секунду, она вышла из спальни.
Близилась полночь, однако вечеринка была в самом разгаре. Дженна, прижав коробочки с печеньем к груди, остановилась и поискала Роберта взглядом опухших, заплаканных глаз. Муж так и болтал с коллегами, продолжая заливаться скотчем. Дженна глубоко вздохнула, как бы говоря «прощай», и покинула праздник.
Доктор Дэвид Ливингстон больше походил на психа, чем на шамана. Он стоял на причале в одних трусах и кроссовках: волосы стянуты в хвост на макушке, глаза закрыты, руки распростерты в молитвенном жесте. На шее — плетеный кожаный шнурок. Губы беззвучно шевелятся.
Глядя на Дэвида, Фергюсон зябко поежился. Впрочем, сам доктор на холод не жаловался. У его ног лежал открытый сверток с шаманским облачением. Дэвид нагнулся за юбкой из оленьей кожи с окантовкой из костяных бусин.
— Вы сами отсюда, Фергюсон? — спросил шаман.
Ферги кивнул:
— Из Врангеля.
Опоясавшись юбкой, Дэвид через голову натянул нечто вроде пончо, тоже из оленьей кожи. И юбку, и пончо украшали черно-красные узоры.
— Можно спросить кое-что? — произнес Фергюсон.
— Конечно.
— У вас много заказов? Ну, от компаний вроде нашей?
Дэвид тихонько рассмеялся:
— Работы хватает. Духов, однако, изгонять не приходится.
— Правда? И чем же вы в основном занимаетесь?
— В основном? Помогаю рыбацким компаниям: предсказываю поведение рыбы в тот или иной сезон, благословляю суда. Однажды меня наняла лесообрабатывающая компания, хотели, чтобы я за них попросил прощения у богов. Во время заготовки леса погибли сотни сов.
— Проклятье!
— Вот именно. Обыкновенный пиар-ход. Самой компании плевать было на ритуалы. Я мог на родном языке процитировать «Ягненка Мэри», и они бы это проглотили.
— Эх… — Фергюсон печально покачал головой. И тут же добавил, не мог не спросить: — Мне просто любопытно: вы все-таки процитировали «Ягненка Мэри»?
Дэвид улыбнулся:
— Нет, не вышло бы. На наш язык эта песенка не переводится, потому что на Аляске ягнят не разводят. Но вы меня поняли?
— Ну да.
Еще бы не понять. Заключаешь контракт на одно, а от исполнителя ждешь совершенно иного. Впрочем, на основной вопрос Дэвид не ответил: что он приготовил? Для Фергюсона это крайне важно. Сам он в духов не верит, зато верят инвесторы — приходится им потакать. Раз уж япошки готовы выложить пять тысяч долларов за пляски с бубном.
Дэвид надел ожерелье из медвежьих когтей, на голову водрузил венец из скрепленных кожаными ремешками козлиных рогов.
— Вы знаете историю этого города, Фергюсон?
Ну наконец-то вопрос об истории города. С этим Фергюсон справится.
— Сначала здесь была старая рыбацкая деревушка. Основали ее выходцы из России, и называлась она Микофф-Бэй. Потом, на заре прошлого века, она превратилась в шумный городок со своим консервным заводиком, глубокой закрытой бухтой — настоящим раем для кораблей и лодок. В ней можно было запросто переждать шторм. Затем началась Депрессия, за ней война. Консервный завод переделали для производства бомб, и так пришел конец городку.
— Замечательно.
— Сегодня мои работодатели намерены превратить городок в роскошный курорт с рыбалкой. На удачу, они решили сменить название, теперь это Тандер-Бэй.
— С названием они угадали, вы не находите? Однако, Фергюсон, вы кое-что упустили. Возможно, самый главный момент.
— Правда?
— Кое-какие поселения существовали в этой местности задолго до прихода русских, англичан и американцев.
Под строгим взглядом Дэвида Фергюсон медленно кивнул.
— Первыми на берегах этой бухты поселились тлингиты. Русские обычно строили свои форты поближе к нашим деревням, это облегчало торговлю.
