Он, казалось, не заметил ее смятения и обратился к Хэпуорту:
– Мистер Джонсон снял с себя плащ и пиджак. Кажется, я оставил их там, на лужайке, когда понес тела к экипажу. Но беднягу надо похоронить, как полагается.
– Мы это уладим, – успокоил его помощник шерифа.
– Вы серьезно ранены, Хорэс? – с участием спросил Большой Джим.
– Не сочтите это дерзостью с моей стороны, мистер Саутгейт, – неуверенно начал он, – но мне никогда не нравилось имя… Хорэс. Мое… второе имя – Джейсон. Друзья называют меня Джейс. А что касается ран, я думаю, пуля только задела голову. Но вот бока… Они меня били по ребрам. Наверное, некоторые сломаны.
– Что тут происходит? Неужели я все пропустил? Долговязый, неуклюжий юнец, слегка покачиваясь, продирался сквозь толпу. От него пахло спиртным, глаза казались остекленевшими.
Келли, нахмурившись, смотрела на брата. Ну почему, почему папа не хочет видеть, что творится с его сыном в этих диких местах!
Большой Джим знаком подозвал Уидди. Вдвоем они поставили Джейсона на ноги, и повели, поддерживая с обеих сторон. Келли была поражена тем, что мистер Перкинс оказался даже выше Большого Джима, хотя и ежился от боли.
Он сделал осторожный шаг, застонал и пробормотал какое-то ругательство. Заметив, что Келли наблюдает за ним, глуповато улыбнулся.
– Какая досада, мисс Саутгейт! Мне так хотелось произвести хорошее впечатление на вашу семью.
«Да уж, впечатление вы произвели, – подумала она. – Мистер Купер, наверное, страдал старческим слабоумием перед смертью».
Раздался грохочущий смех Большого Джима.
– Если вы в таком состоянии сумели донести тела к экипажу, а потом еще доехать до города, то на меня вы уже произвели впечатление, мистер Перкинс, можете не сомневаться.
– Господи, Боже правый, а что же мне еще оставалось делать? Не мог же я оставить этих бедняг на съедение хищникам!
Нет, ее сейчас стошнит от этой показной скромности! Келли смущенно огляделась. Наверняка все вокруг уже заподозрили, что папа вызвал этого недоумка в качестве жениха для нее. Девушка почувствовала, что сгорает от стыда.
– Мышонок, забирай Бет, и поезжайте домой. Кто-нибудь привезет нас, после того как заштопают Джейса. И приготовь для него свою комнату.
Келли стиснула зубы, сдерживая глухое сопротивление. Смотрите-ка, для отца он уже Джейс! Как старый добрый друг. И теперь она должна отдать ему свою комнату, этому… ничтожеству! Ее спальня – самая элегантная во всем доме, там столько дорогих ей вещей из Бостона.
Келли набралась смелости:
– Но, папа…
– Не вздумай спорить со мной, девочка!
Она вся съежилась. Теперь все кругом, наверное, смеются над дочерью Большого Джима. Над калекой, слабой и телом и духом.
Глаза Перкинса потеплели. Что это, сочувствие или жалость?
– Я и помыслить не могу о том, чтобы изгнать вас из вашей комнаты, мисс Саутгейт.
Голос его, изменившийся до глубокого баритона, звучал почти искренне.
Но ей не нужна жалость! Тем более его! Келли постаралась не показать своей обиды на Большого Джима. Ничего плохого он не имел в виду, просто все его просьбы звучат угрожающе, как приказы.
– Не спорьте, мистер Перкинс. Вам нужна удобная комната для того, чтобы поскорее поправиться.
– В таком случае, мисс Саутгейт, для меня нет ничего более приятного, чем спать в вашей постели.
Он улыбнулся, в глазах снова мелькнули дьявольские искорки.
Келли остановилась на пороге своей комнаты, поставила на пол кувшин с теплой водой и в растерянности смотрела на свою кровать. Как получилось, что она позволила Большому Джиму запугать себя до такой степени? Как могла попасть в такое нелепое положение?
Вчера за ужином Большой Джим без устали расхваливал Джейса, его силу и то, как мужественно он себя вел на приеме у врача. Два сломанных ребра, с десяток швов на голове, множество синяков и ссадин. Человека послабее это могло бы просто погубить. Не оставалось сомнений в том, что Большой Джим уже принял решение: мистер Перкинс будет подходящим мужем для Келли. А чувства старшей дочери, похоже, отца совершенно не интересуют.
Келли тяжело вздохнула. Слава Богу, что раненый еще спит… Ей совсем не хочется с ним разговаривать. Вот сейчас быстренько захватит книгу, которую оставила на ночном столике, поднимется наверх в свободную комнату, умоется на ночь и ляжет в кровать, а перед сном почитает.
