тно особенное движеніе, какъ будто они подбирали раненнаго, и впередъ ихъ побжала лошадь безъ сдока. Восторгъ толпы при этомъ вид дошелъ до послдних предловъ – смялись и хлопали въ ладоши. За послднимъ уступомъ Горцы совершенно скрылись изъ виду, и рота остановилась. —
– Ну-съ, спектакль конченъ, – сказалъ мн мой знакомый, – пойдемте чай пить. —
– Эхъ, братцы, нашего-то, кажись, однаго задли, – сказалъ въ это время старый фурштатъ, изъ подъ руки смотрвшій на возвращавшуюся роту: – несутъ кого-то.
Мы ршили подождать возвращенія роты.
Ротный командиръ халъ впереди, за нимъ шли псенники и играли одну изъ самыхъ веселыхъ, разлихихъ кавказскихъ псенъ. – На лицахъ солдата и офицера я замтилъ особенное выраженіе сознанія собственнаго достоинства и гордости.
– Нтъ ли папиросы, господа? – сказалъ N, подъзжая къ намъ: – страхъ курить хочется.
– Ну что? – спросили мы его.
– Да чортъ бы ихъ побралъ съ ихъ лошадьми <паршивыми>, – отвчалъ онъ, закуривая папиросу: – Бондарчука ранили.
– Какого Бондарчука?
– Шорника, знаете, котораго я къ вамъ присылалъ сдло обдлывать.
– А, знаю, блокурый.
– Какой славный солдатъ былъ. Вся рота имъ держалась.
– Разв тяжело раненъ?
– Вотъ-же, на вылетъ, – сказалъ онъ, указывая на животъ.
Въ это время за ротой показалась группа солдатъ, которые на носилкахъ несли раненнаго.
– Подержи-ка за конецъ, Филипычь, – сказалъ одинъ изъ нихъ: – пойду напьюсь.
Раненный тоже попросилъ воды. Носилки остановились. Изъ-за краевъ носилокъ виднлись только поднятыя колна и блдный лобъ изъ-подъ старенькой шапки.
Какія-то дв бабы, Богъ знаетъ отъ чего, вдругъ начали выть, и въ толп послышались неясные звуки сожалнія, которые вмст съ стонами раненнаго производили тяжелое, грустное впечатлніе.
– Вотъ она есть, жисть-то нашего брата, – сказалъ, пощелкивая языкомъ, краснорчивый солдатъ въ синихъ штанахъ.
Мы подошли взглянуть на раненнаго. Это былъ тотъ самый бловолосый солдатъ съ серьгой въ ух, который спотыкнулся, догоняя роту. Онъ, казалось, похудлъ и постарлъ нсколькими годами, и въ выраженіи его глазъ и склада губъ было что-то новое, особенное. – Мысль о близости смерти уже успла проложить на этомъ простомъ лиц свои прекрасныя, спокойно-величественныя черты.
– Какъ ты себя чувствуешь? – спросили его.
– Плохо, ваше Благородіе, – сказалъ онъ, съ трудомъ поворачивая къ намъ отежелвшіе, но блестящіе зрачки.
– Богъ дастъ, поправишься.
– Все одно когда-нибудь умирать, – отвчалъ онъ, закрывая глаза.
Носилки тронулись; но умирающій хотлъ еще сказать что-то. Мы еще разъ подошли къ нему.
– Ваше Благородіе, – сказалъ онъ моему знакомому. – Я стремена купилъ, они у меня подъ наромъ лежатъ – вашихъ денегъ ничего не осталось. —
......................................................................................................................................................
На другое утро мы пришли въ госпиталь навдать раненнаго.>8
– Гд тутъ солдатъ 8-й роты? – спросили мы.
– Который, Ваше благородіе? – отвчалъ блолицый исхудалый солдатъ съ подвязанной рукой, стоявшій у двери.
– Должно, того спрашиваютъ, что вчера съ тревоги принесли, – сказалъ слабый голосъ съ койки.
– Вынесли.
– Что, онъ говорилъ что-нибудь передъ смертью? – спро[сили мы?]>9
– Никакъ нтъ, только дыхалъ тяжко, – отвчалъ голосъ съ койки, – онъ со мной рядомъ лежалъ, такъ дурно пахло, ваше благородіе, что бда.
......................................................................................................................................................
Велики судьбы Славянскаго народа! Не даромъ дана ему эта спокойная сила души, эта великая простота и безсознательность силы!…
