Умница Роман Александрович Ткачёв, старый опытный врач, сказал: "Если бы не эта обстановка напряжённых переговоров, то я бы сказал, что это извращённая реакция усталого человека со слабой нервной Системой на приём снотворных средств". Родионов подхватил: "Да, это у него бывает, когда возникают неприятности или не решаются проблемы. Он не может спать, начинает злиться, а потом принимает 1–2 таблетки снотворного, успокаивается, засыпает. Просыпается как ни в чём не бывало и даже не вспоминает, что было. Сегодня, видимо, так перенервничал, что принял не 1–2 таблетки, а больше. Вот и возникла реакция, которая перепугала всё Политбюро". Так и оказалось.
В приёмную зашёл А. Н. Косыгин и попросил, чтобы кто-нибудь из врачей разъяснил ситуацию. Вместе с Ткачёвым мы вышли к нему. Искренне расстроенный Косыгин, далёкий от медицины, упирал на возможность мозговых нарушений. Он сидел рядом с Брежневым и видел, как тот постепенно начал утрачивать нить разговора. "Язык у него начал заплетаться, — говорил Косыгин, — и вдруг рука, которой он подпирал голову, стала падать. Надо бы его в больницу. Не случилось бы чего-нибудь страшного". Мы постарались успокоить Косыгина, заявив, что ничего страшного нет, речь идёт лишь о переутомлении и что скоро Брежнев сможет продолжить переговоры. Проспав 3 часа, Брежнев вышел как ни в чём не бывало и продолжал участвовать во встрече.
Конечно, мы рисковали, конечно, нам повезло. Динамическое нарушение мозгового кровообращения протекает иногда стёрто и не всегда диагностируется. Правда, к везению надо прибавить и знания. Но что если бы на нашем месте были "перестраховщики", они бы увезли Брежнева в больницу, дня два обследовали, да ещё, ничего не найдя, придумали бы диагноз либо нейродистонического криза, либо динамического нарушения мозгового кровообращения. А главное, без необходимости создали бы напряжённую обстановку в партии, ЦК, Политбюро.
Это был для нас первый сигнал слабости нервной Системы Брежнева и извращённой в связи с этим реакции на снотворное. Шли годы. Возникали то одни, то другие проблемы. И я уже стал забывать о событии августовского воскресенья 1968 года.
Но вернёмся в 1971 год — год XXIV съезда партии. Это был последний съезд, который Л. И. Брежнев проводил в нормальном состоянии. Он ещё был полон сил, энергии, политических амбиций. Положение его как лидера партии и страны было достаточно прочным. Кроме того, чтобы обезопасить себя от возможных неожиданностей, он избрал верный путь. Во-первых, привлёк в своё окружение людей, с которыми когда-то работал и которые, как он правильно рассчитывал, будут ему благодарны и преданы за их выдвижение. Во-вторых, на всех уровнях, определяющих жизнь страны, он стремился поставить людей по принципу "разделяй и властвуй".
Нет, не был в те годы Л. И. Брежнев недалёким человеком, чуть ли не дурачком, как это пытаются представить некоторые средства массовой Информации. Он был расчётливым, тонким Политиком. Среди его советников были самые видные специалисты в своих областях — академики М. В. Келдыш, Г. А. Арбатов, Н. Н. Иноземцев и многие другие, которые участвовали в разработке предлагаемых им программ.
Принцип "разделяй и властвуй" проявлялся и в Политбюро, где напротив друг друга сидели два человека, полные противоположности и, мягко говоря, не любившие друг друга, Н. В. Подгорный и А. Н. Косыгин. В свою очередь, в Совете Министров СССР А. Н. Косыгина окружали близкие Брежневу люди — старый друг Д. С. Полянский и знакомый ещё по работе в Днепропетровске Н. А. Тихонов. Удивительными в связи с этим принципом казались мне его отношения с Ю. В. Андроповым.
Андропов был одним из самых преданных Брежневу членов Политбюро. Могу сказать твёрдо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего Юру, как он обычно его называл. И всё-таки, считая его честным и преданным ему человеком, он окружил его и связал "по рукам" заместителями председателя КГБ — С. К. Цвигуном, которого хорошо знал по Молдавии, и Г. К. Цинёвым, который в 1941 году был секретарём горкома партии Днепропетровска, где Брежнев в то время был секретарём обкома. Был создан ещё один противовес, хотя и очень слабый и ненадёжный, в лице министра внутренних дел СССР Н. А. Щёлокова. Здесь речь шла больше не о противостоянии Ю. В. Андропова и Н. А. Щёлокова, которого Ю. В. Андропов иначе как "жуликом" и "проходимцем" мне и не рекомендовал, а скорее в противостоянии двух организаций, обладающих возможностями контроля за гражданами и ситуацией в стране. И надо сказать, что единственным, кого боялся и ненавидел Н. А. Щёлоков, да и его первый зам, зять Брежнева — Ю. М. Чурбанов, был Ю. В. Андропов. Таков был авторитет и сила КГБ в то время.
