Я сам искренне верил в то, что, сохранив Брежнева, мы, как не раз говорил мне Ю. В. Андропов, сохраняем благополучие Советского Союза и его народов. И я отдавал все свои силы и знания поддержанию хоть какой-то видимости работоспособности Л. И. Брежнева не только в силу своего врачебного долга, но и с верой в то, что совершаю благое для своего народа дело.
Лишь позже я стал задумываться, может ли в принципе руководить такой страной, как бывший Советский Союз или Россия, лидер, нуждающийся в постоянном медицинском контроле и лечении, в постоянном уходе, а главное, теряющий способность аналитического мышления? Когда после победы группы, назвавшей себя "демократами", был поднят вопрос о необходимости оценки здоровья лиц, приходящих в руководство, я скептически воспринял эти заявления. Вращаясь почти 25 лет в верхних эшелонах власти, я знал, что это — самое сокровенное и тщательно охраняемое. И вряд ли истина, как и в прошлом, станет достоянием широких кругов. Мой скептицизм оправдался. Никаких решений законодатели так и не приняли.
Всегда следует искать: а кому это выгодно? Конечно, не народу, который в таких случаях, как всегда, "безмолвствует". Это выгодно прежде всего окружению генсека или президента, которое захватило власть и отдавать её не хочет, понимая, что новая метла по-новому метёт, а оставлять тёплые, насиженные места, притом сегодня нередко ещё и доходные, никому не хочется.
Как я уже говорил, состоявшийся в конце февраля 1981 года XXVI съезд КПСС прошёл строго по намеченному Политбюро плану, "без сучка без задоринки", в атмосфере "дружеской встречи" руководства и представителей партийных масс. Не было даже намёка на острую дискуссию. А ведь в его работе принимали участие будущие борцы за "демократию" М. Горбачёв, Э. Шеварднадзе, Б. Ельцин, будущие борцы за национальную независимость. Почему они мирились с начавшимся застоем, что их удерживало? Конечно, в первую очередь сильная власть, которую ещё не "раскачали" решения М. Горбачёва. Но не меньшее значение имело и то, что всех устраивала обстановка в стране и все боялись только одного — лишь бы что-то не нарушило плавного течения жизни. Таковы были политическая обстановка и расклад сил на вершине Олимпа, когда съезд окончательно утвердил положение М. Горбачёва как члена Политбюро. "Белой вороной" выделялся он, молодой, среди престарелого состава руководства страны.
Мы встретились с ним через два месяца после окончания съезда, когда улеглась волна славословий в честь съезда и его решений, открывающих, как писалось, "новую страницу в развитии коммунистического общества". Началась обыденная жизнь, полная проблем и нерешённых вопросов. Мы оба понимали, что страна в предстоящем пятилетии стоит перед большими событиями. Лучше всего это ощущение передавало выражение, ходившее среди врачей 4-го Главного управления, прекрасно ориентировавшихся в состоянии здоровья членов Политбюро: "Мы вступили, — говорили они, — в период трёх "П" — пятилетку пышных похорон". Конечно, это звучало цинично, но отражало истину. По-человечески мне был понятен интерес Горбачёва к состоянию здоровья Брежнева. Никто в Политбюро, видя его угасание, не сомневался, что будущее печально. Но когда наступит трагический исход, никто не мог знать, тем более что нам хотя и с трудом, но удавалось поддерживать Л. И. Брежнева.
Был прекрасный майский день, мы ходили по дорожкам дачи на высоком берегу Москвы-реки, смотрели плантации, посаженные ещё Ф. Д. Кулаковым, но я понимал, что у Горбачёва, как и у меня, из головы не выходит один вопрос: что будет, если Брежнев уйдёт из жизни? Горбачёв сделал ставку на Андропова и понимал, что при других вариантах ему будет трудно сохранить своё положение. Как бы читая его мысли, я заметил: "Думаю, что Брежнев потянет ещё год, максимум — два, не больше. Я сказал об этом Андропову, но он, видимо, не до конца оценивает создавшееся положение. Здесь и моя вина, потому что об угрожающем состоянии Брежнева я говорю ему уже с 1975 года и, возможно, он уже привык к моим заявлениям. Ему надо что-то срочно предпринимать, чтобы перейти из КГБ в ЦК". М. Горбачёв согласился, что это был бы, конечно, лучший вариант, но, насколько он понимает, сделать это в настоящее время невозможно. "Конечно, сейчас Брежнев нужен Андропову, — сказал он, — поэтому тебе надо постараться его сохранить".
