Примечательна роль московского прокурора Г. Пономарева в останкинских событиях. Его даже не проинформировали о готовящейся карательной акции. О событиях он узнал только из сообщений телевидения и сетовал журналистам, что его хотят подставить. Изоляция прокурора города говорит о том, что соответствующая команда пришла сверху. Скорее всего, от самого Ельцина, который и к этой акции тоже, по всей видимости, «отнесся хорошо».
Первая попытка Ельцина установить тиранию состоялась 10 декабря 1992 года, когда на 7-м Съезде депутатов России он попытался сохранить свои чрезвычайные полномочия, столь опрометчиво предоставленные ему год назад тем же Съездом. На карту было поставлено многое, и номенклатура начала отрабатывать сценарий переворота. На Васильевском спуске был организован шабаш «деморосовщины». Объявились два десятка ряженных «казаков» и какие-то шахтеры, пытавшиеся выдавать себя за представителей многотысячных организаций. Но этого явно было мало. Лужковские чиновники организовали демонстративный проезд большегрузной техники по центру города и вывоз автобусами к Красной площади 2 тысяч «демократов» из Зеленограда (распоряжение префекта о выделении зеленоградскими предприятиями по 100 человек «для поддержки законно избранного Президента» было позднее опубликовано – газета «Дума», № 17, 1992). Лужков выдавал все это за проявление народного гнева.
Депутаты России, идя на Съезд, вынуждены были проходить между двумя звереющими на глазах толпами: коммунистической и «демократической». А тут еще кто-то пустил слух о перемещениях военной техники. Съезд потребовал от Лужкова заверений в том, что порядок в столице будет восстановлен. Московский мэр такие заверения дал, но отметил, что в любом случае у депутатов России руки коротки, чтобы снять его с должности. Потом он нагло потребовал отменить уже принятые решения, стращая массовым недовольством москвичей.
Правительство Москвы в этот момент выступило с поддержкой заявления Ельцина, решившего провести в январе 1993 года референдум о том, «кому народ готов поручить работу по выводу России из кризиса – Президенту или депутатам». «Ельцинисты» могли мыслить только так: «или – или», но никак не использовали в своих формулировках «и».
Лужков объявил защитные действия депутатов попыткой конституционного переворота, призванного подорвать исполнительную власть. В Москве, говорил Лужков, где исполнительную власть Советам не удалось подавить, жизнеобеспечение значительно надежнее, чем в других местах. Лужков лгал, скорее всего, не ведая реальной обстановки в стране, но чувствуя, что «держит» Москву только милостью Президента. Поэтому ему нужно было лгать. Ложь была для него способом жизни, правда – способом покончить со своей административной карьерой.
Второй дубль сюжета с государственным переворотом, уже более подготовленный, организовал Ельцин 20 марта 1993 года. Тогда с телеэкранов на всю страну прозвучал призыв нарушить Конституцию. Зачитывая свое обращение к народу 20 марта 1993 года Президент Ельцин был в здравом уме, и те моменты его выступления, которые не соответствовали действительности, были им включены в обращение, конечно же, сознательно. То есть Ельцин лгал осознанно и осознанно камуфлировал ложь под полуправду. Только так можно было рассчитывать на успех переворота.
С первых же слов Президент заявил, что, выбирая в 1991 году «впервые в тысячелетней истории страны» Президента, граждане сделали выбор пути, по которому пойдет Россия. Президент знал, не мог не знать, что ни одно из его обещаний предвыборной программы не выполнено, что выполнено как раз противоположное обещанному. Но ему нужно было представить себя зачинателем «тысячелетнего рейха», а Верховный Совет – «империей зла». Поэтому возник и следующий его тезис: мол, депутатский Съезд есть олицетворение антинародной большевистской системы, которая «стремится вновь восстановить утраченную власть над Россией».
Президент не мог не помнить, что именно этот Съезд поставил его на высший пост в государстве: сначала сделал Ельцина председателем своего Президиума, потом обеспечил всю законодательную базу для выборов Президента, да еще и наделил Президента чрезвычайными полномочиями. Теперь же Съезд стал для Ельцина «генеральной репетицией реванша бывшей партноменклатуры», которую, на самом деле, именно он пригрел в своем аппарате и правительстве. Да и сам вышел из этой номенклатуры и никогда не порывал с ней.
