В 20.00 Ельцин выступил с балкона Белого Дома. Опять в его речи был минимум новизны, зато у массы было много эмоций. Заработало радио, расположенное внутри Белого Дома. Успевшим пройти внутрь энтузиастам раздавали автоматы, а потом распределяли их по многочисленным подъездам. Москвичей призывали на защиту российского парламента в мегафоны и по радио. Хотя защищать здание с огромными окнами было просто невозможно. То есть призывали людей на убой. В случае заварушки пространство было бы усыпано трупами. Так и произошло в 1993 году. Но в 1991-м о возможности такого исхода мало кто думал. Всем хотелось быть героями, многие даже делали вид, что готовятся к смерти. Но реально никто и не думал, что оружие будет применено.
Десять танков Таманской дивизии (как потом выяснилось, без боекомплекта) охраняли «танкоопасные» направления у резиденции российских властей. Командир этой группы впоследствии сгинул где-то в лабиринтах армейской бюрократической машины. Может быть, сослуживцы ему не простили его причастности к разрушению державы. А может быть, он сам понял, в какую историю вляпался, и предпочел больше никак в ней не фигурировать.
К 23.00 к танкистам прибавилась рота десантников во главе с заместителем командующего ВДВ генерал-майором Лебедем. Сам командующий ВДВ генерал Грачев, по всей видимости, уже согласился на пост министра обороны в будущем правительстве и начал выполнять распоряжения Ельцина. Роль Лебедя до сих пор остается неясной. Сам он впоследствии писал, что «путч» был опереточный, но тогда на него вполне могли возложить какую-нибудь кровавую задачу.
Итоги первого дня большого политического спектакля поддержали у людей высокий уровень страха и ожиданий исторических событий. «Путчистами» были захвачены средства массовой информации, изданы грозные распоряжения с далеко идущими последствиями, объявлен комендантский час в Москве. Слухи доносили, что вблизи кольцевой дороги наблюдается массовое перемещение войск. В ночь у Белого Дома горели костры. Пикетчиков подбадривал И. Силаев, пообещавший через громкую связь зачесть дежурство у костров как полный рабочий день и оплатить его в двойном размере.
Второй акт спектакля: «Народное восстание»
Первыми восставшими с утра 20 августа оказались брокеры – гордое племя, посчитавшее уже тогда, что именно они и есть вершители судеб, новая элита, побросавшая свои профессии ради того, чтобы посвятить себя деньгам. Брокер в те дни казался каким-то «сверхдемократом». И вот эти «сверхчеловеки» вышли на демонстрацию. Человеческая начинка Российской товарно-сырьевой биржи выдавилась колонной, покрытой триколором длиной 120 метров. Этот флаг вызвал восторг у мелкорозничной толкучки близ Детского Мира, которая собралась, невзирая на «путч». Брокеры, двигаясь к Белому Дому, скандировали: «Долой хунту (КГБ, КПСС)! Ельцин! Россия! Свобода! Победа! Моссовет!»
Моссовет-то тут причем? Скорее всего, о Моссовете вспомнили по заказу Гавриила Попова, который имел свои виды на брокеров, а те – на него.
Всего через несколько дней те же брокеры удивили Москву полотнищем вдвое большей величины. На сей раз причина их выступления была куда прозаичнее. Они требовали освобождения арестованного собрата и провели митинг перед Белым Домом, исполнив наспех состряпанный «Гимн свободе». На этом митинге (30 августа) брокерский лидер Константин Боровой уже заявил: «Никакой революции не произошло: коммунисты-демократы победили руками народа коммунистов-фашистов».
Прошло еще немного времени, и в мае 1992 года Боровой остановил торги на РТСБ: «Партию экономической свободы должны учредить вы, которые остановили путч, которые не побоялись пожертвовать собой ради свободы, которые спасли Россию». Партию учредили брокеры – спасители Отечества! Потом злые языки называли ее Российской товарно-сырьевой партией. А еще чуть погодя отпала необходимость и в партии, и в Боровом. Потому что «сверхдемократам» никакой свободы, кроме «экономической», не было нужно. Слишком уж много стало этой золотоносной «свободы», чтобы терять время на митинги и партсобрания. А еще через год повторить свой маршрут с флагом длиной в 400 метров оставшимся верным партийному проекту брокерам не позволил Лужков. Они плакали от обиды. Но плакали недолго.
