- Разлеглась тут! Хозяину худо, а она ничем-ничего! Жена-то умная была.
- Наум! - говорит.- Ты вспомни своей головой: у тебя же скоро заседание пленума президиума форума симпозиума! Ты же с высокой трибуны эту неправильную линию поведешь!
- И правда, - говорит Наум Евстигнеич своим голосом.- Ну-ка собирай всех врачей, какие есть, как бы на медицинскую конференцию...
- Не боюся врачей! - верещит икотка.- Перевидала их там-то и там-то!
Где бы ни видала, а съехались все, сколько было. Техники с собой притащили. Опутали Наума Евстигнеича проводами, подключили ему искусственное сердце, легкое, почку, печень, мало до мозгов не добрались. А икотка дразнится:
- Я-то уж с печени сбегла! Я вото где!
Врачи ее совсем в другое место загонят, а она:
- А сейчас-то я куда намылилась, срам сказать кому!
Врачи всем кагалом туда, а ее уж и след простыл. Наконец главный профессор (он ни одного начальника не боится с тех пор, как самого Терентьева от стригущего лишая вылечил) говорит:
- Шабаш! Наука бессильна!
- Точно,- подтверждает икотка паскудным таким тоненьким голосом.
А Наум Евстигнеич пригрозил врачам постановлением, да что толку-то.
Как Наум Евстигнеич с боженькой кокетничал
Были-обитали при Наум Евстигнеиче двое, Сенофондов да Гаманок. Они ему заместителями приходились, один по общим вопросам, другой по все остальным. Поняли: кто икоту выведет, тому в большой чести пребывать. Гаманок говорит:
- Врачи ваши дураки, а вот привезу я сейчас батюшку попа со святой водой...
Наум-то Евстигнеич аж сбруснявел:
- Ты в уме ли? Мне, члену почетного президиума,- попа-мракобеса? Он же от меня декретом отделен!
Гаманок увещевает:
- Так я же ночью привезу!
- А-а, тогда ладно. Я сегодня не велю по городу фонари зажигать, как будто экономия электричества.
Икотка тоже провещилась:
- Боюсь, боюсь батюшку! Пусть святой воды поболее везет!
Как стемнело, Гаманок взял под святую воду целую поливальную машину и к батюшке. А батюшка уже десятый сон смотрит. Интересный сон: как на Никейском соборе Николай Мирликийский Ария-отступника по мордасам возит. А на самом деле это Гаманок в дверь звонит, стучит, тарабанится. Проснулся батюшка, отворил дверь, хотел с Гаманком как во сне обойтись, да сдержался, помянул царя Давида и всю кротость его.
- Что ж ты, сыне, мне мой любимый десятый сон досмотреть не дал? только и попенял.
Гаманок ему объяснил расстановку сил.
- Э,- говорит батюшка.- Да ведь если узнает кто - Наум Евстигнеича по шапке, а на меня епитимью наложут в десятикратном размере.
- Не узнают, - говорит Гаманок, - потому что мы по всему городу свет выключили. Святи воду да поехали!
- Куда столько-то?
- А разве Наум-то Евстигнеич мал человек?
Поехали. В темноте всю поливалку побили, весь город на уши поставили, но доехали.
Батюшка молитву читает, Гаманок начальника из машины водой поливает, икотка в начальнике криком исходит, а организма не покидает. Наконец батюшке надоело икоткины матерки слушать:
- Это ваше дело, мирское. Кабы в него легион бесов вселился, я бы с ними помужествовал, а то икота поганая.
И добавил неясно, по-церковнославянски вроде.
Наум Евстигнеич на Гаманка внимательно смотрит, вопрос о его соответствии занимаемой должности рассматривает...
- А! - говорит Гаманок.- Я же все перепутал! Надо муллу, а не батюшку-мракобеса! Аллах нынче в мире большую силу набрал...
Сбегал, привел муллу, а по дороге еще и за раввином заскочили на всякий случай. Толку чуть, только икотку пуще прогневили. Гаманок не сдается, умело борется за жизнь:
- Наум Евстигнеич, дайте вашего самолетика! Слетаю на Север - шаман знакомый есть в Суринде. Шаман на живого налима помочится, сбрызнет - все как рукой...
Заревели Наум Евстигнеич с икоткой на пару, схватили Гаманка, изо всех сил бросили в глухой район. Пусть там с шаманом своим дружбу водит!
У Сенофондова в душе оркестры играют, Мордасова частушки поет.
- Я давно в Гаманке этом тягу к идеализации темного прошлого замечал. Мы, Наум Евстигнеич, лучше сделаем, как материалисты: есть баушка Семеновна. Она самого Макеева в юности от рожи избавила...
