- Ничего не понятно: топография, металлург... Но ведь ты собирался стать математиком, - перебила я. - Бесконечно малые величины и так далее. Как же так?
- Мало ли что я собирался, Машенька! Жизнь подсказывает другие решения.
- Ах, вот что! - пробормотала я. - Жизнь!
Он улыбнулся.
- Не сердись.
Я не сердилась, но подумала: при чем тут жизнь? Он не болен, не стар, от природы не тупица.
- Так что у меня две специальности, - с некоторой даже гордостью сказал он.
"Лучше иметь одну, но ту, которую хочешь, а не ту, которую тебе подсказали обстоятельства", - чуть не вырвалось у меня, но я смолчала. Я хорошо помнила, как Николай мечтал и готовился поступить в университет. Он, наверно, забыл.
Николай продолжал:
- Так что все эти годы я работал, преподавал и учился. И даже получил диплом с отличием по нашей с тобой привычке хорошо учиться. Да, Машенька?
- Ну, а теперь? Ты все еще в училище преподаешь топографию? Ведь ты мог бы поступить в аспирантуру. Быстро окончить при твоих способностях, скажем не в три, а в два года, и заниматься наконец научной работой. Ты же рожден для научной работы. Мы это еще в школе знали.
- Не так-то просто, Машенька.
Да, конечно, не просто. У него семья, дочь. Я это хорошо знала. Интересно, дочь похожа на него? У меня не было семьи как раз потому, что она была у него. И мне не очень хотелось об этом говорить.
- Дочка большая?
- Школьница, - улыбнулся он.
- Жена работает?
- Да, преподает географию в старших классах.
Я никогда не видела его жены. Только знала, что она моложе нас с ним на три года, хорошенькая, с косами. У меня тоже раньше были косы.
- Живешь все там же?
- Да.
Я помнила его неуютную квартиру, которую я не сделала уютной. Мне было не до того. Наверно, теперь там все по-другому. Мне бы хотелось посмотреть, как там теперь. И дочка уже школьница.
Десять лет назад, когда я была в экспедиции, он написал мне, что женится на другой, потому что так получилось.
Нас называли мужем и женой, хотя свадьбы не было и в загс мы не ходили. Жили мы так: я убегала утром в институт, он - в училище, куда его направили после войны, то самое, где он работает и теперь. Мы встречались только вечерами, хотя я переехала к нему. Николай готовился к экзаменам в университет. Я была студенткой четвертого курса биологического факультета. И жизнь у нас была студенческая. Мне казалось, что с семейным уютом можно подождать. Это была моя ошибка.
Дома мы занимались мало. Зато мы очень много выясняли наши отношения. Он меня ревновал, и я его ревновала, но к чему, кому - я не помню сейчас. Мы ссорились из-за пустяков, мучились, мирились и опять ссорились. Это была какая-то страшная чепуха.
У Николая появилось много друзей по училищу. Чуть не каждый день кто-нибудь приходил и оказывался его лучшим другом. "Мы с ним, Машенька..." - говорил Николай. И они начинали пить, разговаривать, смеяться. А у меня никогда не было закуски.
Ему с ними было интереснее, чем со мной. Он не мог без них обходиться. А меня они не любили. И мне они не нравились.
Я решила уехать в экспедицию. Мне эта экспедиция была совершенно не нужна. Но мне казалось, что будет лучше, если я уеду. Коле надо остаться одному, думала я, войти в колею нормальной трудовой жизни. Наши ссоры мешали ему заниматься, а мне хотелось, чтобы он хорошо сдал экзамены. И еще одно: я хотела доказать свою независимость, что могу обойтись без него. И еще: пускай, думала я, поживет без меня. Это полезно. Ведь я была уверена в его любви. А вернусь - будем жить по-настоящему. Я скоро окончу институт, буду работать, он - учиться.
Зачем я уехала? Я понимаю все сейчас, но тогда я не понимала. Он писал: "Брось все и возвращайся". У меня сохранились его письма: "Приезжай, ты мне нужна", "Приезжай, очень плохо без тебя". Мне тоже было плохо без него. Я отвечала веселыми, спокойными письмами. Он даже прислал какую-то справку о своем расстроенном здоровье, чтобы я отпросилась у начальника экспедиции. Но я уже втянулась в работу и не могла бросить ее неоконченной. Я отвечала шутливыми медицинскими советами: "Измеряй температуру, градусник вытягивает жар", "Носи шарф и калоши и думай обо мне".
