Через фазу уныния проходит каждый писатель. Многие способные авторы — и большинство тех, кто в действительности не приспособлен к творческой жизни, — на этом этапе сдаются и ищут себе менее требовательное ремесло. Другие все же выбираются из трясины отчаяния — иногда благодаря вдохновению, а иногда из чистого упрямства. Некоторые идут за советом к наставникам или штудируют книги. Но зачастую новички и сами не могут назвать источник своего смятения и недовольства; порой они даже объясняют страх и неуверенность ложными причинами: например, ничего не получается, потому что они «не умеют писать диалог», или «плохо строят сюжеты», или «неубедительно изображают героев». Бросив все силы на устранение этих недостатков, они обнаруживают, что легче не стало, — и происходит еще один раунд неофициального отбора. Некоторые опускают руки; другие продолжают попытки, хотя к этому времени достигают стадии глухого недовольства, когда кажется, что разобраться в себе уже невозможно.
Тому, кто сумел пройти через эту фазу и не сломаться, не страшна никакая критика со стороны издателей, наставников и старших коллег по литературному цеху. Однако «выжившему» необходимо осознать следующее: во-первых, он пытался сделать слишком много всего и сразу, а во-вторых — хоть он и занимался самообразованием последовательно, шаг за шагом, сами эти шаги были неверными. Многие методики, направленные на воспитание сознательной, рациональной части творческой натуры — то есть на развитие технических навыков, — в действительности подавляют интуитивное, бессознательное начало, и наоборот. Но можно научить оба начала работать в плодотворном согласии, и первый шаг к достижению подобной гармонии — понять, что учиться надо так, словно вы не один человек, а двое.
Глава 3. Плюсы двойственности
Чтобы понять, почему писателю требуется «двойная» учебная программа, давайте вкратце рассмотрим процесс зарождения сюжета.
Процесс зарождения сюжета
Как и любой другой вид искусства, художественная литература задействует оба начала человеческой психики. Бессознательное должно работать легко и свободно, по первому требованию предъявляя все сокровища памяти, все эмоции, происшествия, сценки, образы и ассоциации, что хранятся в его глубинах. Задача сознания — оценивать, отбирать и сочетать эти элементы, не мешая их вольному потоку. В бессознательном писатель черпает всевозможные «типы» — типичные характеры, сцены, эмоциональные реакции; задача сознания — забраковать все слишком личное и специфическое и отобрать универсальный материал, пригодный в качестве творческого сырья. К тому же рациональное начало способно добавить особые штрихи, которые превращают размытый образ в уникальный портрет, очеловечивают типаж, делают его узнаваемым и жизнеподобным.
В бессознательном у каждого писателя есть, если можно так выразиться, свой склад типических элементов. В силу биографических причин любой из нас видит драматический потенциал в одних проблемах, но совершенно не замечает его в других; да и высшее счастье, предел человеческих мечтаний каждый представляет по-своему. Разумеется, из этого следует, что во всех произведениях одного автора будут прослеживаться сходные черты. Необязательно видеть здесь угрозу однообразия; однако рациональное начало все же должно быть начеку и вовремя перекраивать материал, внося в каждую историю элементы новизны и неожиданности.
В силу того, что наше бессознательное склонно оперировать типами и категориями, в итоге именно оно диктует форму произведения. (Однако об этом речь пойдет несколько позже; пока же достаточно отметить, что, если я права, многие аксиомы построения сюжета окажутся ложными. Можно порекомендовать отдельные приемы; можно выделить и изучить популярные сюжеты отдельно взятой эпохи и вывести их общую формулу; но, если эта формула не созвучна душе и разуму ученика, применять ее нет особого смысла.) Как бы то ни было, сюжет зарождается в бессознательном. Затем он проявляется — иногда смутно, иногда с удивительной четкостью — в сознательной сфере творческого воображения. Там он проходит критический разбор, оценку, переделку, доработку, шлифовку; история обретает новую эмоциональную силу или теряет излишний мелодраматизм, после чего результат возвращается в бессознательное для окончательного синтеза всех элементов. За периодом напряженной работы — которая, однако, идет на столь глубоком уровне, что иногда самому автору кажется, будто он «забыл» или «потерял» идею, — следует очередной сигнал сознанию: синтез завершен. Вот тогда-то и приходит время писать.
