Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта - страница 10

Когда ты придешь в магазин, где продают бумагу, и попросишь: «Дайте мне, пожалуйста, бумагу…» – тебя спросят: «Какую?» И ты спросишь у продавцов, удивленный: «А что, разве их бывает много разных?» – «Да», – они тебе скажут.

Бумага бывает акварельная, бывает рисовальная бумага, бывает бумага для мелков, угля и сангины, бывает бумага ручного отлива, с водяными знаками «Гознак», мелованная, веленевая, энгр, агат и верже. Очень важно, на какой ты бумаге будешь рисовать. Когда-то я любил рисовать на бумаге, которая называлась «колбасной». В эту бумагу продавцы в советских универмагах заворачивали колбасу. Бумага была неопределенного серо-голубого цвета, шероховатая и с цветными вкраплениями. На ней хорошо получались рисунки углем.

Это важно – найти свою бумагу. Она поможет художнику найти нужный тон рисунка, а иногда и стиль. Мой приятель Константин Батынков предпочитает рисовать на коричневой бумаге крафт, ее используют строители, застилая полы от краски, или на одноцветных обоях. Обои обладают фактурой и тонированной поверхностью, объединяющей цвета рисунка.

До свиданья, мама. Калька, уголь, 1987.

Когда я создавал свою Большую библиотеку Водолазов, то использовал гладкую кальку, полупрозрачную бумагу, и крафт, коричневый и плотный. Из него я собирал книгу, наклеивая на страницы рисунки, сделанные на кальке с двух сторон. Бумага, краски, карандаши позволяют фантазировать художнику, помогают в поиске его собственного «я».

Так, художник Михаил Шемякин использует наждачную бумагу для рисования пастелью, а Валерий Кошляков нашел свой стиль, создавая картины на «гофре» от старых картонных коробок. Поэт и художник Дмитрий Пригов рисовал шариковой ручкой на старых газетах. А Сергей Волков – обыкновенным белым мелком на школьных досках. Это, конечно, крайности, но чем ты рисуешь и на чем – так же важно, как то, что ты собираешься изобразить.

У бумаги тоже своя судьба. Есть художники, которые не могут рисовать на новой бумаге. Они ждут, когда она состарится, пожелтеет, поживет на этом свете. А уж потом принимаются за дело. Но всегда в мастерских художников хранятся запасы бумаги. Она лежит и ждет своего часа.

Впервые я увидел множество самой разнообразной бумаги в Денвере, в магазине для художников, куда меня и моих друзей-художников Юрия Ващенко и Диму Крымова привел издатель журнала «Квантум» Джон Олдридж. Он пригласил нас на конгресс ученых со всей Америки, где мы должны были выставить свои картинки и прямо на выставке рисовать на глазах у зрителей. Он купил по нашему выбору краски, кисти и, конечно, бумагу. Я выбрал самую разную, а рисовал все равно на простой белой, а необыкновенную привез в Москву.

И сейчас, когда я открываю папку с этой бумагой, я все время думаю: что бы такое я мог на ней изобразить? И ничего мне не приходит в голову. Потому что сама бумага являет собой такую законченную форму произведения искусства, что не поднимается рука дополнить этот шедевр.

Всевозможнейшую бумагу я собираю в своей мастерской. Однажды в местечке Айла-Виста в Калифорнии художники и издатели Гарри и Сандра Риз подарили мне самодельную бумагу, сваренную из коры эвкалипта. Темного цвета, шершавая, она и сейчас пахнет тем самым калифорнийским эвкалиптом.

Часто для рисования и печати уникальных книг идет необычная бумага. Во Флоренции для книги «Божественная комедия» изготовили бумагу из старых, пришедших в негодность парусов и мореходных канатов. Это было в конце XV века. Прошло пятьсот лет, а эта бумага жива, от нее пахнет морем, и она сравнима своим величием с поэмой Данте.

Любая бумага была чем-то, до того как легла на твой стол. То ли деревом или кустом, то ли одеждой, которую кто-то носил. И каждый раз, перед тем как рисовать на ней, поблагодари ее создателя за щедрость, за возможность творчества. За бумагу, за краски, за карандаши. За свет, который освещает эти предметы на твоем столе.

Лист из серии «Палимпсесты», 1991. Калька, тушь. Коллекция Штефи Граф.

Однажды меня пригласили в журнал «Мурзилка» нарисовать иллюстрацию, и мне там серьезно сказали: «Вы, Леонид, вообще-то