И опять сработали старые связи. Маршалк получил неожиданную телеграмму из Саратова. Следователь Иван Свитнев, тоже из старых сыскарей, задержал предполагаемого грабителя.
Случилось это так. Двенадцатого марта 1918 года милиционер Щеглов дежурил на улице Александровской. И заметил, что у входа в ресторан «Товарищество» стоят подозрительные мужчина и женщина. Они о чем-то перешептываются, украдкой озираются по сторонам, у мужчины в руках большая сумка. Судя по всему, тяжелая. Подозрительную пару задерживают. В сумке обнаруживают драгоценные камни и слитки золота. Напуганные перекупщики сразу признаются: драгоценности взяли на реализацию у человека по фамилии Самарин. Сыщик со стажем, Свитнев вспомнил, что, когда он еще работал в сыскной полиции Саратова, по одному делу проходил некий Самарин, но на самом деле фамилия у него была другая — Полежаев, Константин Полежаев… Он приехал в Саратов три года назад, купил на Рождественской улице дом и жил там. Было решено проверить его.
В Москве и Саратове Полежаевых хорошо знали еще с прежних времен. Это был целый воровской клан. Отец, мать и четверо сыновей — Константин, Александр, Алексей и Дмитрий — все входили в высшую воровскую касту. «Иваны» — так тогда называли воров в законе.
Иван Свитнев с оперативной группой едет в дом на Рождественской. Константин Полежаев, к счастью, оказывается дома. И, конечно, все отрицает: никого не грабил, ничего не знаю… Упирался до тех пор, пока милиционеры не нашли тайник в голландской печке. А в нем — множество бриллиантов, другие драгоценные камни. Их столько, что сразу видно — из ризницы.
* * *
Отпираться дальше Константин Полежаев не стал. Да, ризницу ограбил он. С кем? На дело шел один. Золотые слитки в печке — это переплавленные оклады икон и Евангелий… И все время твердил, что все совершил в одиночку.
Но Свитнев-то понимал, что такое ограбление невозможно провернуть в одиночку. Полежаева запирают в камере на ночь — хорошенько подумать. А утром выясняется, что допрашивать уже некого — Полежаев повесился. Все выглядело как самоубийство. То ли от страха, то ли от угрызений совести. Большевистское начальство Свитнева это объяснение вполне устраивало, но сам сыщик не мог найти этому достоверного объяснения. Полежаев, матерый «Иван», стал вдруг испытывать какие-то угрызения совести, да такие сильные, что сплел шнурок и повесился… Абсурд.
Разумеется, и Маршалк в Москве не верил ни в одинокого грабителя ризницы, ни в угрызения совести. Были у него сообщники, были. Вот только кто? Родители на эту роль не годились — годы уже не те, они давно уже занимались исключительно скупкой краденого. А вот братья…
Братьев у Константина было трое. Александр был убит при попытке побега из тюрьмы. Второй брат еще отбывал наказание. Оставался только третий — Дмитрий.
Стали искать. И ведь нашли. Правда, звался он теперь Владимир Попов. И жил в Подмосковье, снимал небольшой домик в Краскове. Пришли к нему с обыском. Чего там только не нашли! Золото и церковная утварь были не только спрятаны в нескольких тайниках, их находили просто зарытыми в кучи мусора во дворе.
Самого Дмитрия Полежаева во время обыска дома не было — отдыхал с любовницей от трудов неправедных в Ялте. Задержали через несколько дней прямо на выходе из поезда. Полежаев сразу начал давать признательные показания. Отрицать вину было глупо, к тому же дактилоскопическая экспертиза подтвердила: тот единственный отпечаток пальца, найденный Маршалком на помятой чаше в ризнице, принадлежит именно Дмитрию Полежаеву.
Полежаев рассказал: ризницу они, вместе с братом Константином, грабили шесть (!) ночей подряд. По водосточной трубе и выступам в стене забрались на третий этаж, перепилили решетку, взломали металлические ставни, разбили стекло и проникли в ризницу. Все похищенное упаковывали в обычные мешки прямо через окно выбрасывали на улицу. Потом волоком тащили до Тайницкой башни, там грузили на оставленную подводу и увозили. Ничего сложного. Потом разделили. Константин увез свою часть в Саратов, Дмитрий свою — в Красково, где и попрятал.
