Это никуда не годилось. Тяжело дыша, он взмахнул вверх рукой, показывая, что прекращает схватку. В тот же миг Эйдан опустил меч и вопросительно взглянул на Гэвина.
— Может быть, ты голоден? — спросил Дункан. — Сегодня утром в зале я не видел тебя за столом. Глупо сражаться боевым мечом на голодный желудок.
— Скорее всего тут другая причина. — Эйдан хитро прищурился. — Граф не выспался сегодня ночью, и я догадываюсь, в чем тут дело.
— Думаю, ты совершенно прав, братец, — усмехнулся Дункан. — Подумаешь, несколько порезов и ушибов! Пустячная плата за милости леди Фионы.
— Да пошли вы оба со своими плоскими шутками, — проворчал Гэвин, начиная злиться.
На самом деле он не был ни голодным, ни уставшим, а вот мучительные колебания не давали ему покоя. День проходил за днем, и обещание, данное королю, все сильнее и сильнее угнетало Гэвина, давило и волновало. Как раз в эту прошедшую ночь, пока Фиона мирно спала рядом с ним, он тихонько выбрался из-под одеяла, зажег свечу и долго сидел, снова и снова просматривая список невест, который оставил король. На сердце скребли кошки, и было так тяжело, как никогда.
В его глазах проклятый кусок пергамента с женскими именами представлял собой не просто написанные слова, а настоящих женщин из плоти и крови. И ему надо было выбрать одну из них. Скорее всего его будущей женой станет Эйлин Синклер. Это самый лучший выбор. Все согласились с таким выбором, он всех устраивал — в том числе и его. Но почему же тогда он медлил? И никак не хотел вслух объявить об окончательном решении?
Время утекало, словно вода между пальцев. И Гэвин тщетно пытался его удержать. На одной чаше весов был мир и процветание его клана, на другой — смех, радость и Фиона рядом с ним. Сплошное безрассудство, неосуществимые мечты.
Гэвин тяжело вздохнул. Пора было рассчитываться за данное королю обещание, больше тянуть никак нельзя. Перечить королевской воле было небезопасно, поскольку она диктовалась политической необходимостью.
Но каждый раз, когда Гэвин пытался представить себе облик своей будущей жены, перед его глазами возникало чудесное видение — золото волос, изумрудный блеск глаз, нежная улыбка и верное любящее сердце.
Фиона!
Это казалось чистым безумием. При более глубоком и серьезном рассмотрении такой выбор не выдерживал никакой критики. Жениться на нищей английской вдове?! Совершить бо2льшую глупость невозможно. Все было против, и только одно глупое сердце наперекор всем доводам рассудка твердило о своем. Как это ни удивительно и как ни странно, но лучшей жены было невозможно себе пожелать.
Как сильно все запуталось! Удивительно, какие мощные и глубокие чувства связывали их! Как Фионе удалось поселить в его сердце такую любовь?!
Как ей удалось повлиять на него, так изменить его восприятие, его отношение к ней?! Прежде Гэвин скептично относился к любви, считая ее выдумкой или по крайней мере тем, что крайне редко случается между мужчиной и женщиной.
Все-таки любовь!
Это слово лихорадочно крутилось и билось в его сознании! Любовь, не желающая себе ничего, всепоглощающая и всеохватывающая.
Вот она любовь!
Он влюбился в свою любовницу!
Рассвело. Золотистый диск солнца поднялся над горизонтом, осветив замок и его окрестности. Ясная солнечная погода как нельзя лучше подходила наступившему празднику — ежегодной ярмарке, проводившейся у стен крепости. Прислуга перешептывалась, смеялась, шутила, создавая волнующее, радостное настроение, наполнявшее замок. Повсюду чувствовался надвигающийся праздник.
Спустившись в большой зал, Фиона с огорчением узнала, что Гэвин уже поел и отправился по делам. Однако на словах он передал через Хэмиша, чтобы она, как только будет готова, ехала в деревню, дабы принять участие в празднествах.
Обрадовавшись тому, что на ярмарке они будут вместе, Фиона предалась приятным мечтаниям. Последняя неделя стала для нее самой счастливой. Гэвин был очень занят, они редко виделись днем, зато, вероятно, поэтому ночи, полные счастья и любви, превращались в некое чудо.
Часы, проведенные в его объятиях, заставляли ее позабыть свои страхи, неуверенность перед будущим. Нежность и страсть Гэвина вытеснили из души мрачные опасения. Казалось, все плохое уже в прошлом.
