Им овладело искушение взять ее прямо сейчас, не медля ни секунды. Гэвин весь дрожал от нетерпения, он и так слишком долго ждал. Он схватил ее и принялся целовать. Фиона застонала и задрожала в его объятиях, как натянутая струна.
Он целовал ее золотистую кожу, нежную шею, чутко отмечая то, как она отвечает на его ласки. Обычно в подобных ситуациях он не отличался терпением, особенно когда им уже овладевало возбуждение. Но сейчас все было иначе. Сладострастные вздохи и стоны Фионы нравились ему все больше и больше, и ему захотелось продлить удовольствие.
Гэвин упивался пробудившейся в ней страстью. Испытываемое им наслаждение было удивительно острым, теперь ему хотелось познать не только ее роскошное тело, но и ее душу.
Горя от нетерпения, он сорвал с нее платье. Обнаженная Фиона молча смотрела на него своими бездонными зелеными глазами, и в них сквозило нечто такое, что у него от нежности и любви к ней сжалось сердце. Если бы он не знал, что она была замужем, то подумал бы, что она девственница, которая по вполне понятной причине робеет и боится, как и любая девственница перед тем, как стать женщиной. Она как бы замерла на пороге таинства, которое вот-вот должно было свершиться.
Гэвин ласково и нежно улыбнулся, желая подбодрить ее. Фиона улыбнулась в ответ, однако ее нижняя губа предательски задрожала. Он погладил ее по груди, радуясь ее упругости и мягкости. Обхватив нежно оба соска, он принялся играть ими. Дыхание у нее вдруг пресеклось, и по ее телу пробежала дрожь.
Теперь она дышала глубоко и прерывисто. Уткнувшись носом в ее шею, Гэвин тихо прошептал:
— А теперь пора перейти к главному?
Не дождавшись ответа, он, склонив голову, обхватил губами ее роскошный сосок и принялся пылко ласкать его и ореол. От этих ласк дыхание Фионы стало еще более тяжелым и прерывистым, Гэвин продолжал ласкать ее груди, наслаждаясь их совершенством и красотой.
Колени у нее затряслись и ослабели.
«О, да ты горячая штучка», — с восторгом подумал Гэвин, довольный и собой, и ее реакцией. Он подхватил Фиону на руки и понес к кровати. Оказавшись там, она раскинулась во всей своей чудесной красоте.
Только для него. Для него одного.
Зрелище было настолько потрясающим, что он чуть не задохнулся от восхищения. Исходивший от нее пьянящий запах сводил его с ума. Он сладострастно раздвинул ее бедра, любуясь ее самым интимным местом. Мягкое, шелковистое, нежное, словно цветок. Он слегка подул на влажные завитушки волос. Фиона застонала и выгнулась, на этот раз ее стон звучал громче и призывнее.
Торжествующий Гэвин принялся лизать атласную внутреннюю оболочку. Дыхание у Фионы вдруг пресеклось, она закричала, и ее голова заметалась по подушке из стороны в сторону.
Гэвин не останавливался. Закрыв глаза, она продолжала сладострастно стонать. Вдруг судорога пробежала по всему ее телу. Она изогнулась, словно прося о чем-то большем. Ее возбуждение передалось ему, и он с трудом удержал себя в руках.
Гэвин гордился собой, глядя на лежавшую перед ним Фиону. Благодаря своему опыту и сноровке он сумел добиться желаемого. Теперь оставалось сделать последнее, то самое, что рвалось изнутри его.
— А теперь я возьму тебя, — прохрипел он.
Фиона лежала перед ним, вся открытая и доступная. Она сама развела ноги, словно приглашая его войти внутрь ее. Его не надо было дважды просить об этом. Крепко обхватив ее за бедра, он привлек ее к себе. Его пенис коснулся ее трепещущей плоти и осторожно проник глубже, наполняя их обоих жаром наслаждения. Фиона сжалась, а затем, застонав, открылась навстречу его движению. Их соединила невидимая, но прочная нить. Ее нельзя было порвать, и ничего нельзя было поделать, и некуда было деваться от напряженного, захлестывающего душу томления. По их жилам бежала кровь, звеня и зовя куда-то вдаль, обещая невыразимо высокое наслаждение.
Гэвин ритмично двигался взад-вперед, и мощный поток страсти уже нес их к конечной цели. Ими овладело не только полное телесное, но и душевное единение. Наконец он в последний раз с силой вошел в нее и упал обессиленный, содрогаясь вместе с ней от сладострастных конвульсий.
