— Милорд, досадно, если мои слова истолкованы так превратно, ведь в них нет ничего оскорбительного.
— Вы так полагаете? — задумчиво произнес Киркленд.
Вытерев вспотевшие ладони о юбку, Фиона продолжала гнуть свою линию:
— Милорд, в наши тревожные времена не так-то просто приобретать друзей, намного легче их терять. Не говоря уже о том случае, когда друг становится врагом.
— Неужели? — Его оценивающий взгляд скользнул по ее груди, затем вдоль всего ее тела. — Леди Фиона, интересно, с каких это пор мы с вами друзья?
Взгляд графа содержал в себе оскорбительную насмешку, видимо, он представил себе ее в роли врага, а может, и в другой роли, так как в этом взгляде проглядывало нечто чувственное. Отбросив в сторону всякую осторожность, Фиона смело напомнила о том, о чем граф, по-видимому, уже успел забыть.
— Мой муж считал вас своим другом.
Лорд Киркленд потупился.
— Известие о гибели Генри опечалило меня. Он был хорошим человеком.
— Самым хорошим. — Голос Фионы предательски задрожал.
— На вас напали?
— Предательски, посередине ночи. Мой сын и я еле-еле успели спастись. — Голос Фионы окреп. — Вот почему я здесь. Я добиваюсь справедливости.
— У меня?
— Вы моя последняя надежда. — Фиона покраснела от смущения.
Удивление графа возросло еще более.
— Как вы справедливо заметили, миледи, в наши непростые времена разве безопасно искать поддержки, страшно подумать, у шотландского графа.
— После смерти Генри Спенсер и я оказались в очень тяжелом положении. Хотя король Эдуард надеется править бесконечно, но ведь и он смертен. А его сын и наследник слеплен из другого теста. В отличие от отца он не способен править Англией железной рукой. Как только положение в стране изменится, надо быть готовой, чтобы вовремя заявить о правах моего сына на земли его отца.
— Что же вам нужно от меня?
— Спенсер умен, но ему не хватает настоящего мужского воспитания.
Граф нахмурился.
— Неужели в Англии не нашлось никого, кто бы захотел взять мальчика под свою опеку?
— Он никому не нужен.
— Почему?
Горло Фионы перехватило от волнения.
— Его ранили во время штурма замка. Повреждение оказалось слишком тяжелым, он до сих пор не совсем поправился.
— Он стал калекой?
— Нет! — У Фионы защемило под сердцем. Но лгать не имело никакого смысла: как только Киркленд увидит Спенсера, правда сразу выплывет наружу. — Его правая нога намного слабее, чем левая. Но он обязательно выздоровеет.
— Тот, кто хочет, тот обязательно научится, — вмешался в их беседу Дункан. — У старого Алека нет одной руки, однако он так владеет мечом, что и здоровый позавидует.
— Гм-гм. — Киркленд откинулся на спинку кресла, он явно не знал, что делать. — А что вы можете предложить в обмен на мою помощь?
У Фионы ёкнуло в груди.
— Половину урожая хлеба в течение трех лет.
— А что еще?
— Право охотиться в наших северных лесах.
— Гм, и все?
Фиона нервно облизнула губы.
— Двадцать полотен нашей шерсти. Ткачихи графства Арундел известны на всю Англию. Лучшей материи не сыскать во всем королевстве.
Киркленд испытующе и серьезно посмотрел ей в лицо.
— Насколько я могу судить, сейчас у вас нет ни земли, ни хлеба, ни шерсти. Должен признать, что с вашей стороны весьма ловкий ход предлагать то, чем вы не обладаете, в обмен на реальную помощь. Не кажется ли вам, что только глупец согласится на такую сделку?
Собравшись с духом, Фиона промолвила:
— С вашей помощью я надеюсь когда-нибудь вернуть себе все то, что принадлежит мне по праву. Все, что обещала, я выполню.
Выражение лица Киркленда оставалось серьезным и задумчивым. На миг Фионе показалось, что сейчас ее желание исполнится, однако прозвучавшие слова графа обрушились на нее каменной глыбой, похоронив едва зародившуюся надежду.
— «Когда-нибудь» — весьма расплывчатое понятие. Пусть я соглашусь подождать, но все равно должен признаться, что вы не предлагаете ровным счетом ничего, что стоило бы моих усилий и моего времени.
Фиона застыла, судорожно перебирая в уме остававшиеся в ее распоряжении возможности. Однако, увы, больше ей нечего было предложить.
— Милорд, я взываю к вашей чести, к вашему благородству.
