Гэвин недовольно запыхтел.
— Леди Эйлин сама виновата в том, что попала в столь опасное положение.
— Что вы такое несете? — возмущенно завопил Синклер. — Кто вам поверит?
Эйлин положила руку на плечо отца, как бы пытаясь удержать его от необдуманных слов, но пока, как ни странно, хранила молчание и не спешила вносить необходимую ясность в разговор между отцом и Гэвином.
— Леди Эйлин! — обратился к ней Гэвин, вопросительно изогнув брови и с трудом сдерживая раздражение. — Вы ничего не хотите сообщить своему отцу?
Эйлин наморщила нос, но продолжала хранить молчание. Ситуация становилась крайне напряженной. Кипевший от негодования Синклер был готов взорваться в любое мгновение, и страшно было представить, к каким последствиям мог привести этот непредсказуемый взрыв, особенно для Фионы и Гэвина.
— Да, милорд, вы правы, мне многое нужно рассказать моему отцу, — многозначительно сказала Эйлин, зло поблескивая своими синими глазами.
Не желая, чтобы у намечавшегося горячего разговора было так много свидетелей, Гэвин повел всех участников в укромное, удаленное место — галерею на третьем этаже замка. Там ни прислуга, ни воины ничего не услышат, как бы громко они ни выясняли свои взаимоотношения.
Фиона сделала робкую попытку ускользнуть, но Гэвин удержал ее. Заметив это, Синклер недоуменно взглянул сперва на Фиону, потом на него, а Дункан задвигал бровями, как бы спрашивая: стоит ли сейчас говорить об этом? Между тем в душе Гэвин послал все к чертям — будь что будет. Испытав столько мук и страданий, вызванных исчезновением Фионы, он не намеревался, как сам заявил во всеуслышание, терять ее снова, и ему было наплевать на косые взгляды тех, кому не нравились его поступки.
В галерее царило напряженное молчание, такое густое, что его можно было резать ножом. Синклер пристально смотрел на Гэвина, ожидая обещанных разъяснений. Эйлин стояла, скрестив руки на груди и с упрямым выражением на лице. Фиона, затаив дыхание, думала о том, что лучше чистить замковую конюшню, чем принимать участие в таком разговоре.
Гэвин заметил ее волнение и тихо шепнул, что волноваться не стоит.
— Как видите, Эйлин цела и невредима, — начал он.
— Пусть так. Но я хотел бы узнать: каким образом она оказалась в столь опасном положении? Или, говоря о надежности вашего замка и охраны, вы просто рассказывали мне сказки? Неужели этот мерзавец проник внутрь замка и похитил мою Эйлин прямо у вас из-под носа?
— Нет, замок охраняется надежно, — твердо и решительно ответил Гэвин. — Дело в том, что леди Эйлин по собственной воле, без всякого предупреждения и без всякой охраны покинула замок.
Синклер был удивлен.
— Это правда, дочь?
— Да, отец, — вздохнула Эйлин.
— Черт побери! — взревел Синклер. — Какую обиду вы нанесли моей дочери, что она бежала из вашего замка?
— Обиду? Я? — возмутился Гэвин. — Ничего плохого я ей не сделал.
— Эйлин, говори, как все было. — Синклер по-прежнему не верил Гэвину.
— Отец, граф говорит чистую правду. Он мне ничего не сделал, — едко заметила Эйлин.
Синклер изумленно посмотрел на дочь, затем перевел взгляд, столь же изумленный, на Гэвина.
— Мне надо выпить, — вдруг произнес он.
Гэвин чертыхнулся про себя. В голове глухо и тяжко забилась мысль, она стучала о его висок, словно молот о наковальню: Боже мой, неужто придется иметь дело с подвыпившим разгневанным Синклером. Несмотря на то что идея Синклера была ему совсем не по душе, он подошел к дверям и распахнул их.
На него едва не упали Дункан, Эйдан и Коннор, которые, опираясь о двери, подслушивали их разговор.
— Эй, поосторожней, — сердито бросил им Гэвин. — Лучше займитесь делом. Велите Хэмишу принести сюда эль, вино и виски тоже.
Смущенная троица побежала выполнять его приказание. Гэвин захлопнул за ними двери и обернулся. Ему показалось, что нить, соединявшая всех находившихся на галерее, натянулась еще сильнее и грозила вот-вот лопнуть. Дело пахло скандалом. Синклер и мрачная Эйлин то и дело поглядывали на Фиону, один — подозрительно, другая — недоброжелательно. Сама Фиона притворялась безразличной, что лишь усугубляло эмоциональный контраст.
