ГЛАВА 21
В КОТОРОЙ СТРАУС ПИНОККИО И ПЕТУХ МОИСЕЕВ ЛЕТАЮТ
Баратынский шел по лесу и жевал чертополох. Все кости и хрящи болели. Уши повисли по бокам головы, как китайские косички. А хвост болтался за спиной как плеть и стал бесполезен против мух. Мухи свободно ползали по ослиной жопе и кусались в свое удовольствие.
И вдруг Баратынский услышал кудахтанье. В первую секунду он хотел драпануть, но прислушавшись, понял, что Моисеев не просто кудахчет, а стонет. Баратынскому стало любопытно. Он пошел на звук и вскоре вышел к двум деревьям, между которых, ногами к нему, застрял страус. Моисеев лежал впереди.
- И-а! - обрадовался Баратынский. Он понял, что небо позаботилось о том, чтобы он смог отомстить своим обидчикам.
Осел обошел Пиноккио и посмотрел ему в глаза. Ему было мало просто дать обидчику по заднице, ему хотелось, чтобы страус знал, кто мститель.
Увидев осла, Пиноккио отвел взгляд.
- В глаза мне смотри, Штраус! - крикнул Баратынский. - И-а!
Страус опустил голову еще ниже, так, что его клюв уткнулся в траву.
- В глаза смотреть! - Осел копытом приподнял страусу голову. - Это я, осел! И-а! Чтоб ты знал, ослы будут править миром!
Пиноккио поднял голову и харкнул Баратынскому в морду.
- Иай! - вскрикнул пораженный Баратынский. - Ах, так!.. - Он подошел к Моисееву, который все стонал, и пнул его копытом. - Вот именно ослы, а не двуногие пернатые извращенцы! - Моисеев перелетел, как Маленький Принц, через розовый куст и исчез за растениями.
- Ы-ы-ы! - мучительно завыл страус. - Гад ты паршивый! Ослина!
Баратынский зашел сзади и занес ногу, чтобы врезать теперь страусу, но подумал, что лучше у него получится с разбега. Осел отошел подальше, наклонил голову и побежал вперед. Но когда поднял голову, было уже поздно, страус остался слева. Баратынский вбежал в кусты ежевики и весь ободрался.
Сзади захохотал Пиноккио.
Осел выбрался из кустов, дошел до исходной позиции, нагнул голову и побежал на страуса снова. Нагибать голову он научился у быков, когда видел, как они втыкаются. Во второй раз ослу повезло больше, он просто поскользнулся на слоновьей куче и ни во что больше не въехал.
Только страус заржал.
- Сейчас ты посмеешься, - сказал ему Баратынский и вытер копыта об траву.
Он занял исходную позицию, хорошо прицелился, нагнул голову и побежал.
И не промахнулся! Точно врезал страусу ногой в зад! Пиноккио выскочил из стволов и полетел через те же кусты за Моисеевым.
- Иааааааа! - победоносно заорал Баратынский, поднявшись на задних ногах. А потом опустился и пошел дальше в хорошем настроении. Он больше никого не боялся. Попадись ему теперь под копыта кабан Кузнецов, осел и его бы пнул! Попадись зебра, он бы и ей врезал. От эмоционального подъема Баратынский начал сочинять стихи:
Ослик был ужасно зол
Ослик был супер-осел
Ослик по лесу идет
Всем урок преподает
Обезьяне, воробью
Всем по жопе надаю...
ГЛАВА 22
В КОТОРОЙ ИЗВРАЩЕНЦЫ ИДУТ К БАНДЕРЛОГАМ
Пиноккио приземлился прямо на Моисеева.
- Куда-к! - только и сказал Моисеев, придавленный своим увесистым партнером.
Если бы Моисеев был бы курицей, кем бы он, наверное, и должен был быть, из него бы теперь вылезли все яйца. А так из него вылез один унылый помет.
Пиноккио встал, шатаясь, подошел к дереву, и его стошнило. Он вытер клюв коротким крылом, сел и посмотрел на Моисеева, который лежал, распластав крылья, с грязной задницей.
Пиноккио взял петуха за шею и поволок к речке. Там опустил Моисеева в воду и стал полоскать.
Скоро Моисеев открыл глаза.
- Ооооо! Мне мокро и плохо! Ко-кох!
Пиноккио вытащил петуха из воды и положил на берег сушиться. У страуса настроение совсем испортилось.
- Я нарушил закон джунглей, - Пиноккио был честен сам с собой. - А те, кто его нарушат, покойники. Таких, как я, - не прощают. В джунглях оставаться нельзя. Единственное место - заброшенный город, где живут бандерлоги. Потому что бандерлоги сами не соблюдают закона джунглей. Не очень комфортно жить среди несоблюдающих закон, но другого выхода у нас нет. Я стал изгоем из-за нашей, Петя, любви.
Петух слушал с одним открытым глазом. А второй глаз у него заплыл.
