У сержанта были все вышеперечисленные проблемы. Он вздрагивал от захлопнутой двери, избегал больших компаний, так как боялся, что что-то пойдет не так. Почти каждый день у него болела голова, и он постоянно принимал болеутоляющие. Он просыпался по ночам в панике, что кто-то вламывается в его дом, страдал от перепадов настроения, иногда вел себя, как милый маленький ребенок, а порой кричал на жену, требуя запереть все двери. Однажды она нашла у него под подушкой заряженный пистолет и попросила его избавиться от оружия, но он сказал, что пистолет необходим ему, чтобы спокойно спать по ночам, это закончилось скандалом. Наконец, он согласился держать пистолет незаряженным. Жена выбросила патроны, но все равно переживала, что это может привести к чему-то плохому. Мартин повторял ей и всем окружающим, что у него нет мыслей о самоубийстве, он видел, что происходило с теми, у кого такие мысли были: их помещали в палаты для душевнобольных.
Подобрать лекарство в такой ситуации довольно сложно. Я выкручивался и выписывал сержанту дополнительные обезболивающие, антидепрессанты, снотворное и другие таблетки. Записывал его на физиотерапию, групповое лечение, индивидуальные беседы с психотерапевтом и так далее. Из всего этого на него подействовало только одно -музыкальная терапия, особенно ему нравилось слушать девятую симфонию Бетховена.
Я посоветовал ему побольше отдыхать и направил на лечение к нескольким специалистам по черепно-мозговым травмам и посттравматическим стрессовым расстройствам. Со временем его состояние начало улучшаться, но происходило это очень медленно, прогресс был едва заметен. Вскоре его состояние переросло в хроническое. И я мог только пытаться уменьшать его боль при помощи лекарств с минимальными побочными эффектами, чтобы он чувствовал хоть какое-то облегчение. Такая терапия лишала меня всякой веры в себя и выбивала землю у него из-под ног. Когда я сообщил сержанту Мартину, что мне нечего больше предложить ему в качестве лечения, он отказался от моих услуг врача: «Я не смирюсь с этим, — сказал он на последнем приеме. — Для вас я застрял где-то в первой симфонии Бетховена. Но я знаю, что это только начало». И после паузы он добавил: «Мой добрый друг, — обратился он ко мне (никогда раньше он так не называл меня). — Когда я был в Ираке и мы наткнулись на ту бомбу, я не помню, как отнес своего товарища в укрытие, об этом другие рассказали мне. Единственное, что осталось в моей памяти после взрыва, это как я очнулся в больнице в шоковом состоянии. И я до сих пор не пришел в себя; мне нужно еще раз очнуться». Больше он не приходил ко мне на прием. Как и на поле боя, сержант Мартин не собирался сдаваться, он был настроен победить свою болезнь. Мне только оставалось надеяться, что в конце концов он сможет одержать верх в этой битве с самим собой.
Докторам не нравится давать пациентам ложные надежды. Принято считать, что если от определенной болезни нет эффективного лечения, больному лучше смириться с реальностью, чем пытаться найти неэффективные и, возможно, вредные способы лечения, которые ничем не помогут. Наука способна отделить то, что действенно, от того, что не работает, и таким образом, как нам кажется, мы можем определить, где «ложная» надежда, а где — настоящая. Иногда пациенты воспринимают это как полное отсутствие перспективы и впадают в депрессию, а другие, как сержант Мартин, отвергают даже мысль о том, что им придется с чем-то смириться.
До того как я встретил его, я считал, что знаю, как отличить настоящую надежду от ложной, опираясь на науку. Тем не менее, сержант Мартин убедил меня, что все гораздо сложнее, чем мы думаем: недостаточно лишь науки, требуются совместные усилия со стороны врача и пациента. Ни один из них по отдельности не сможет справиться с ситуацией.
Вот что произошло потом. Несколько месяцев спустя я встретил сержанта в холле нашей больницы, и я с трудом узнал его: он выглядел гораздо лучше и сказал, что головные боли теперь появляются значительно реже, он стал крепче спать, и боли почти прекратились. Он говорил более четко и почти не принимал тех таблеток, которые я прописывал ему. Мартин обирался пойти учиться, найти работу, его отношения в семье наладились.
