После съемки Кобдена я устал, но устал не так сильно, чтобы сразу заснуть. Опять размышляю о том, какой я, по сути, никчемный человек. Даже те вещи, которые по идее должны искупать все грехи – любовь к жене, любовь к сыну, – отчасти проистекают из эгоистических устремлений. Жену я люблю потому, что хочу быть любимым. Конечно, не только поэтому, но и поэтому тоже. Мой сын – это мой сын, мое продолжение, в котором есть многое от меня самого, мой след, моя кровь. Я безнадежно никчемен, а ведь я чуть ли не лучший из всех людей, кого знаю лично.
* * *
Проснувшись на следующий день, вижу посреди комнаты мусорную корзину. Мне уже все равно.
Хорошо, когда день начинается поздно. Можно подольше поспать. Я встречаюсь с Семтексом у фонтана Умеренности в Клэпхеме. Профессор еще не явился. Зато внезапно явился Эдисон.
– Я снова на этом проекте, Бакс. Извини, если тебе не сообщили, – говорит Эдисон.
– Джо’н дал добро?
– Да.
Он говорит это «да» как-то уж слишком поспешно. Естественно, я ему не верю. Если бы он мне сказал, что меня зовут Бакстер, я бы сверился с паспортом. Я звоню Джо’ну.
– Я тут с Эдисоном. В Клэпхеме. Он утверждает, что снова работает на статуях.
– Э-э-э… – говорит Джо’н.
– С чего бы он это взял?
– Э-э-э… – говорит Джо’н.
Тем временем Эдисон тоже позвонил Джо’ну, и теперь у нас вроде как телефонная конференция.
– У нас была договоренность, Джо’н, – заявляет Эдисон.
– Ты говорил, у тебя съемки во Франции.
– Там все отменилось, и всю работу над этим проектом проделал я.
За работу над этим проектом никто даже не брался.
– Э-э-э… – говорит Джо’н.
– Скажи Баксу, пусть он спокойно идет домой, – говорит Эдисон.
– Э-э-э… – говорит Джо’н.
Повисает неловкая пауза. Я так взбешен, что всерьез размышляю о том, чтобы раздобыть бензопилу и удовлетворить жажду крови.
– Вам надо сразиться за этот проект, – вдруг изрекает Джо’н.
Я говорю:
– Что?
– Нынче мы все такие культурные и утонченные. Мы забыли, что значит быть настоящими мужиками, – размышляет Джо’н вслух. Говори за себя, чучело. – Давайте-ка вы с Эдисоном решите вопрос по-мужски. В старой доброй традиции кулачного боя. И пусть победит сильнейший.
– Ты предлагаешь нам драться?! – встревает Эдисон.
Семтекс весь сияет.
– Я подержу твой пиджак.
Я так зол, что мне уже все равно, что Эдисон крупнее меня – во всяком случае, выше ростом – и на пятнадцать лет моложе. Я временно отбываю из царства разума. Почему нет? Зачем притворяться, что мы цивилизованные существа? Давайте бить друг другу морды.
– Я не ослышался? Ты действительно предлагаешь нам драться? – переспрашивает Эдисон. – Не ожидал от тебя такой дикости, Джо’н. Все, с меня хватит. Не хочу иметь с этим проектом ничего общего.
Он качает головой и идет восвояси. Я слегка удивлен, но по-прежнему зол. Чтобы дать выход ярости, приходится пнуть парковую скамейку. Скамейке-то все равно, а ноге больно.
Как-то раз, в первую неделю в детском саду, какой-то мальчишка хотел сесть на мой стульчик. Я возмутился, стал отбирать стульчик. Воспитательница увидела, как мы его тянем туда-сюда, и вместо того, чтобы провести нравоучительную беседу о том, что надо делиться и что грубая сила не аргумент, сказала нам: «Вы еще подеритесь». Я победил, но мне это совсем не понравилось.
Я говорю:
– Я даже не думал, что Эдисон так легко сдастся.
– Наверное, он слышал историю об этом… как его… я не помню, – отвечает Семтекс.
– Он упал с лестницы.
– Да, я всегда так говорю в суде.
– Он был вусмерть пьян.
– И, наверное, он слышал, как ты убил тех каскадеров, которым задолжал денег.
– Я никого не убивал.
– У тебя неуемная тяга к насилию.
– Чья бы корова мычала…
– Что конкретно произошло с каскадерами?
– Я не собираюсь выслушивать претензии от человека, который так остро реагирует на оскорбления, что даже не дожидается, когда его оскорбят.
– Зачем ждать? Я работаю на опережение.
– В Бангкоке тоже?
– Ну вот, опять эта тайская херня. Острая реакция на оскорбления – признак высокого интеллекта, Бакс. Зачем ждать, когда тебя обоссут? Я бью сразу, как только они хватаются за «молнию» на ширинке.
Мы ждем еще полтора часа. Профессора нет и в помине. Этот предположительно интеллектуальный Годзилла не в состоянии разыскать обозначенную на всех картах улицу в Центральном Лондоне.
