Следующее, что Владен осознавал и чувствовал – это как он стоит на коленях, а Баруха все не падает, и кровь все брызжет, окропляя голову и плечи, пятная кровать, искажая знакомые очертания вещей. Он попробовал ее на вкус. Она была сладкой, а не соленой, и источала жаркое сияние. Ночь отступала перед ней, равно как и смерть. И звенел, звенел без конца золотой, радостный смех где-то внутри…
Волшебник чувствовал в себе зияющую полость, она быстро наполнялась светом – но не тем, который только что погас, не теплым и живительным, а горячим, знойным, иссушающим. От него по телу бежало лихорадочное тепло, много тепла… Владен резко воспротивился этому. Сияние остановилось, помедлило, как будто удивляясь его противодействию. И вдруг – гневно вспыхнуло алым, обдав каждую частицу тела невыносимой болью. Волшебник услышал крик, едва успел понять, что это кричит он сам, и тут наконец Баруха зашатался и рухнул навзничь, опрокинув светильник, и по деревянному полу, по плетеным циновкам и расстеленным звериным шкурам зазмеились горящие масляные струйки. Анека одним невероятным прыжком перемахнул господскую кровать, бросил на пламя тяжелое одеяло, притоптал… Повернулся к Владену, едва взглянув на убитого.
– Господин! Господин! Прости меня! Но как еще я мог тебе помочь?
Волшебник с трудом поднялся с колен. В дверь стучали, слышались встревоженные голоса, но входить пока никто не решался.
– Не бойся. Все, что нужно было сделать для нашего господина, я успел. Теперь пои его травами, лечи, как умеешь…
– А ты? Что будет с тобой?
– Ничего. Самое страшное уже случилось. Что ж… Не думал я, что мое испытание начнется вот так…
Владен наклонился над Барухой. Тот лежал с ножом в горле и казался большим, тяжелым и странно, по-детски беспомощным. Волшебник вспомнил сладость и завораживающее сияние крови, и его чуть не стошнило. Он почувствовал жгучую, едва переносимую ненависть к далекому сопернику, для которого те, к кому он, Владен, только начал ощущать доверие и привязанность, были всего лишь фигурками в жестокой и лживой игре, а честь и верность – пустым звуком.
– Тебя похоронят, как воина, – прошептал он в лицо убитого. – Ты ни в чем не виновен. Мир тебе!
И направился к двери.
– Господин! – окликнул его Анека. – Тебе нужно умыться, ты весь в крови…
Дверь приоткрылась, за ней в темноте обозначились два бледных пятна – лица, которые тут же исчезли, стоило Владену повернуться в их сторону. Колдун услышал сдавленный шепот:
– Кровь! На нем кровь!
Он обречено махнул рукой и с горечью усмехнулся. Если бы они только знали, насколько правы!
Владен развел огонь в своей комнате в башне, приказал принести побольше воды и чистую одежду и долго смывал кровь с головы, плеч, груди… Ему казалось, что этому не будет конца. Воду в тазу сменили уже дважды, но она снова замутилась, стала ярко-розовой. Залитые кровью рубаху, штаны и куртку он разрезал и жег порциями в очаге, шепча заклинания и молитвы, чтобы темные боги не приняли эту жертву на свой счет. Ночь прошла в раздумьях и очистительных ритуалах. Под утро волшебник, изможденный, не до конца удовлетворенный своим бдением, подкрепился вином и уже готовился пойти узнать, как дела у Треллена, когда услышал тревожный рожок часовых. Вмиг позабыв про усталость, он бросился к окну.
Вид снаружи изменился. При слабом свете раннего пасмурного утра зубцы крепостной стены казались гигантскими нахохлившимися птицами, а вдали за стеной, во вражеском лагере, зябко помаргивали огоньки костров. Их было много и, казалось, на глазах становилось больше… И движения в той стороне тоже было чересчур много для такого раннего утра, для такого небольшого лагеря… Владен глубоко вздохнул, заставляя себя окончательно поверить тому, что видели глаза. К рассвету, под покровом сумерек и тумана, Аар привел к стенам Дийнавира большое войско, и теперь Дом на Перевале был осажден с юга.
На лестнице волшебник столкнулся с вестником, который спешил к нему. Он впервые осознал, что, пока Треллен болен, единственным распорядителем и владыкой здесь остается он, Владен, знакомство которого с осадным и оборонительным искусством ограничивается старинными легендами и обрывочными сведениями, которые ему раньше доводилось слышать. При мысли о том, что враги могут в любую минуту пойти на приступ, молодого мага бросило в холодный пот. Он двинулся вслед за посланцем и поднялся на стену.
