— Одна голова хорошо, а две лучше, — буркнул Маркиз. — И четыре глаза лучше, чем два.
— У тебя вроде было какое-то шикарное пальто?
— Было.
— И куда же оно делось?
Маркиз промолчал. Потом решительно заявил:
— Я передумал. Идём в Шепердс-буш.
— Как хочешь, — ответила девчонка. — Мне всё равно. Только я тебя подожду снаружи.
— Умница девочка.
— У меня имя есть, — напомнила она. — Я Ниббс. Знаешь, почему я стала проводницей? Это целая история. Хочешь, расскажу?
— Не особенно, — пробормотал Маркиз. Он был не в настроении попусту болтать, а девчонке уже хорошо заплатил. — Пройдёмся в тишине, если ты не возражаешь.
Ниббс кивнула и замолчала. Они дошли до конца туннеля, спустились по лесенке из металлических колец, вделанных в стену. Только на берегу Мортлейка[5], огромного подземного Озера Мертвецов, зажигая свечу, чтобы дать сигнал лодочнику, Ниббс заговорила снова.
— Крепостным проводникам люди верят больше. Крепостные куда попало не заведут.
Маркиз буркнул только «угу». Он соображал, как вести себя в Шепердс-буш, просчитывал ходы и выходы. Трудность была в том, что предложить пастухам ему было нечего.
— Один раз заведёшь — потеряешь работу, — продолжала болтать Ниббс. — Вот что значит быть крепостным.
— Знаю, — бросил Маркиз. Попался же ему на редкость надоедливый проводник. Одна голова хорошо, а две лучше только при том условии, что вторая помалкивает. А эта мало того что трещит без умолку, так хоть бы что новое сказала.
— Меня закрепостили, — сообщила Ниббс, — на Бонд-стрит.
И она показала цепочку на запястье.
— Что-то лодочника не видно, — заметил Маркиз.
— Скоро приплывёт. Ты смотри в ту сторону, как увидишь, покричи ему. А я тут покараулю. Не пропустим.
Они стали вглядываться в тёмные воды Тайберна[6]. Ниббс подала голос:
— Я ещё маленькая была, а родители меня уже учили на проводницу. Они говорили, что только так можно восстановить честь.
Маркиз обернулся к девушке. Она держала свечу перед собой, на уровне глаз. «Вот и приплыли», — подумал Маркиз. Только сейчас он понял, что надо было слушать девчонку внимательно с самого начала. «Теперь всему конец».
— Кто ты, Ниббс? Откуда ты родом?
— Там, откуда я, тебе больше не рады, — ответила девушка. — Я рождена и воспитана верноподданной Слона и Замка[7].
Тут что-то с размаху ударило Маркиза по затылку. В глазах у него вспыхнуло и потемнело, он рухнул на землю и больше ничего не помнил.
* * *
Маркиз Карабас не мог шевельнуться. Он лежал на боку со связанными за спиной руками.
Он был без сознания. Теперь пришёл в себя. Но если его похитители пока этого не заметили, не стоит их разочаровывать, решил Маркиз. Он чуть-чуть приподнял веки и попытался что-нибудь рассмотреть через щёлочку.
— Не придуривайся, Карабас, — раздался низкий скрипучий голос. — Меня не проведёшь. У меня большие уши. Я слышу твоё сердце. Открой глаза как следует, проныра. Будь мужчиной.
Маркиз узнал голос, но очень надеялся, что ошибся. Он открыл глаза и увидел ноги. Человеческие босые ноги. Пальцы были плотно сжаты, а кожа — красно-коричневого цвета. Знакомые ноги. Увы. Так и есть.
Какая-то часть его сознания ругалась на чём свет стоит. Темпл и Арка![8] Ниббс ему говорила, а он ушами хлопал. Но даже злясь на собственную рассеянность и глупость, Маркиз нашёл в себе силы выдавить улыбку.
— Что ж, это в самом деле честь, — прохрипел он. — Однако не стоило так утруждать себя организацией нашей встречи. Одно слово Вашей светлости, что Вы желаете меня видеть, и я бы сразу…
— …улепётнул со всех своих тонких ножек в противоположном направлении, — ответил хозяин красно-коричневых ног. Он вытянул свой длинный, гибкий, сине-зелёный хобот и перевернул Маркиза на спину.
Маркиз стал потихоньку тереть верёвку на запястьях о бетонный пол.
— Вовсе нет. Совсем даже наоборот. Словами не описать, как я рад оказаться в Вашем толстокожем обществе. Могу я нижайше просить развязать мне руки, дабы я мог приветствовать Вас, как подобает… э-э-э… Вашей слоновости?
— И не подумаю, учитывая, с каким трудом мне удалось тебя поймать, — ответил его собеседник. У него была зеленовато-серая слоновья голова и острые бивни, на концах вымазанные чем-то бурым. — Видишь ли, когда всё выяснилось, я поклялся, что ты будешь у меня вопить и молить о пощаде. И ещё я поклялся, что на все твои мольбы отвечу «нет».
