Из дальнейших рассуждений легко понять, что Бюффон представляет себе этот удар по касательной. И когда вырванная струя солнечного вещества начала обращаться вокруг светила, в ней, по закону всемирного тяготения, открытому Ньютоном, стали формироваться тела будущих планет, включая и Землю. Прекрасная гипотеза! И какая доказательная! Недаром же все планеты облетают Солнце в одном направлении… Когда же произошла эта грандиозная катастрофа? У Бюффона готов ответ. Неоднократно в своей «кузнице» он производил такой опыт: брал каменные ядра от древних орудий, раскалял их в печи, а потом замечал время, за которое они остывали. Зная, во сколько раз диаметр Земли превосходит диаметр каменного ядра, он рассчитывал срок остывания планеты. Опыты говорили, что на это понадобилось: Земле — две тысячи девятьсот тридцать шесть лет, Луне — шестьсот сорок четыре года.
К вычисленному сроку Бюффон добавлял еще тридцать четыре тысячи двести семьдесят лет, необходимых для возникновения жизни. И прибавлял еще время, необходимое на образование всех окаменелостей, которые находили в земле.
В общей сложности получалось семьдесят пять тысяч лет. В ту пору это казалось огромным, даже непредставимым сроком. А главное, он очень сильно расходился с периодом существования Земли «от сотворения мира», установленным церковью. Богословы не могли этого так пропустить. И постарались доставить автору трактата максимум неприятностей. И все-таки Жорж Луи дожил до глубокой старости. В конце жизни у него было довольно много неудач, но сам о себе он был всегда весьма высокого мнения. Так, рекомендуя изучать «больших гениев», насчитывал их всего пять человек в мире: Ньютон, Бэкон, Лейбниц, Монтескье и… Бюффон.
Конечно, сегодня расчеты Бюффона не имеют никакого научного значения. Но роль самого ученого в развитии науки была огромной.
Гипотез о происхождении нашей Земли было выдвинуто очень много. И каждая из них так или иначе повлияла на представления ученых о внутреннем строении нашей планеты. Давайте попробуем бегло перечислить основные из них, чтобы в дальнейшем всегда ориентироваться в том, в эпоху какой гипотезы выдвигались те или иные предположения… Устроим как бы «парад гипотез».
Еще при жизни Бюффона у многих астрономов возникли сомнения в том, что комета способна «отшибить кусок Солнца». Все началось с того, что королевский астроном англичанин Эдмунд Галлей обнаружил вековую ошибку. Три кометы, посещавшие пределы Солнечной системы с интервалом в семьдесят шесть лет, при тщательной проверке оказались одним и тем же небесным телом. Галлею даже удалось предсказать, когда снова комета появится на земном небе. При каждом посещении орбита небесной гостьи под действием сил притяжения планет Юпитера и Сатурна немножко менялась. Это означало, что комета весьма невелика по своей массе. Будь она массивнее, не планеты притягивали бы ее, а наоборот. Но как же могло тогда столь ничножное небесное тело, как комета, столкнувшись с Солнцем, «оторвать у него край»? Да она скорее должна была сгореть в ярком пламени светила…
В 1755 году в Кенигсберге вышла из печати безымянная работа, озаглавленная «Общая естественная история и теория неба». Неизвестный автор, подобно греческим философам и Декарту, соглашался, что мир произошел из хаоса, из огромного туманного облака, частицы которого со временем объединились под действием ньютоновской силы и образовали планеты.
Впрочем, этот труд остался неизвестен широкой публике. Книгоиздатель прогорел, и брошюра анонимного автора, коим оказался молодой философ Иммануил Кант, так и осталась на складе. Лишь в конце жизни Кант вспомнил о ней. Но к тому времени широкую популярность приобрела гипотеза происхождения Солнечной системы из раскаленной газовой туманности, выдвинутая выдающимся французским математиком Пьером Лапласом.
Оба предположения были настолько похожи друг на друга, что впоследствии их стали называть общим именем «небулярной гипотезы Канта-Лапласа». Слово «небулярный» означает «туманный». Новая гипотеза очень полюбилась читающей публике. Все в ней было стройно, все логично объяснялось. Правда, прошло некоторое время и новые факты, добытые астрономами, стали понемножку приходить в противоречие с выводами Лапласа. Но это неизбежно. Такова судьба каждой научной гипотезы.
