– Хлопцы, айда к Лукерье за перваком, именной маузер обмоем, – позвал служивый закадычных приятелей Андрияна с Гордеем. – Тётка проверенная, самогон у неё самый лучший.
– Это ты, конечно, хорошо придумал, да только ну её к лешему, – возразил Андриян. – К ней на край села надо идти. У Шинкрихи, начальницы продуктового обоза, возьмём. Я, если что, сгоняю. Заодно харчом разживусь за счёт заведения.
Андриян рассмеялся и, хлопнув Захара по плечу, ушёл, напевая:
– Смело мы в бой пойдём
За власть Советов,
И, как один, умрём
В борьбе за это!
– Вот плут, – усмехнулся Гордей. – А то мы не знаем про его большую любовь. О, уже возвращается. Вижу, Шинкариха расщедрилась: трёхлитровую бутыль горилки несёт и свёрток с закусью.
Собрались парни в палисаднике заброшенного дома. Огненная жидкость теплом растекалась по телу, отдаваясь блаженством в каждой клеточке. Соловьи задушевно выдавали свои коленца, цветущий сад наполнял воздух нежным запахом.
После третьего тоста «за любовь», как водится, заговорили о дамах.
– Захар, ну ты вот скажи, почему в холостяках ходишь? – прицепились захмелевшие, оба женатые, мужики. – Парень ты красивый, статный. Девчата от тебя взгляд оторвать не могут. Чуть ли не на шею бросаются с благодарностью, когда сёла и станицы освобождаем.
Захар, утомлённый событиями сегодняшнего дня, попросил друзей не лезть в душу. Да сделал это, видать, грубовато и попал под горячую руку.
– Какую ж кралю тебе нужно? – краснея от гнева, спросил Гордей и полез в драку.
Захару показалось, что земля задрожала, в горах раздалось многоголосое эхо. Последнее, что помнит, – как искры из глаз посыпались и вмиг потухли.
Очнулся парниша от холода на полянке в лесу. «Вроде бы гулеванили в саду», —удивился. Поправил будёновку, распрямил полы шинельки и пошёл искать своих.
Лес не кончался: то ли, правда, такой большой, то ли кто Захара водит. Голова трещала. «Бодяжит Шинкариха самогон, говорил же, у Лукерьи брать», – мысленно продолжил вчерашний спор.
Из озерца напился, сергибус пожевал, покемарил под ёлкой. Опять долго шёл. Неожиданно деревья расступились, показалась дорога.
– Мать честная! – вскрикнул поражённый этим видом. – Глянь-ка, какая ровная, прямая, тёмная.
Захар такой дороги отродясь не видывал. У них в городе мостовая одна, а так всюду пы́линки.
Огляделся. На дороге двух женщин заметил. Старухи, а одеты срамно. Одна в портках, у другой юбка, стыдно сказать, что прикрывает. Волосы не убраны, платки не покрыты. Но красивые. Автомобиль чинят.
Увидели его, испугались. Да он и сам заробел.
– Эй, может, подсобите нам колесо заменить? – позвали его женщины с опаской.
Захар с рождения милосердным был, мать звала спасателем. Выручил тёток из беды.
– Не подскажите, в какой стороне Берёзовка?
Та, что в штанах, пожала плечами и на подругу глянула.
– Не знаем, – ответила вторая. – По пути есть Берёзовая Слободка.
Посмотрела на спутницу и, получив утвердительный кивок, предложила:
– Садитесь, подвезём. В благодарность за колесо.
Высадили парня у поворота на деревню.
Красивая Слободка, ухоженная. Дома крепкие, заборы прочные, розы в садах цветут. У них в Берёзовке только около управы клумба была, да и то на неё гуси зарились.
Рот разинул, красоты эти разглядывая, и не заметил, как чуть на собачку не наступил.
– Откель взялась тут, псинка? – спросил он, глядя, как та стреканула в овраг.
Бедолага зацепилась ошейником за сучок. Захар покачал головой, жалея собачонку, и полез спасать.
– Спасибо… – услышал он дрожащий тонкий голосок и дёрнулся, глядя на собачонку. Уж не она ли это его благодарит?
– Он такой трусливый у меня, – девочка лет двенадцати протянула руки, пёсика своего схватила и была такова.
Успел заметить две косички, светлую рубашку. А вместо юбки опять портки, но короткие. Что за одёжка невиданная?
Свернул за угол, а там двое одного лупашат. Захар заступился за тощего мужичка в очках. Решил, что тот профессор из ремесленного училища. Ошибся. Петька заведовал клубом, а били его по справедливости – взял он у мужиков гармошку старинную и пропил. Драчуны ушли, но пригрозили прибить негодяя.
