Через год после катастрофы Исландия заняла первое место в Докладе о глобальном гендерном разрыве. На этой позиции она оставалась в течение 11 лет подряд. Этот индекс учитывает ожидаемую продолжительность жизни, возможность получения образования, политическое представительство, равную оплату труда и другие факторы, и он ранжирует страну по шкале от 1 до 100. Страны Северной Европы намного опережают остальную Европу, в целом набирая около 80 баллов, что почти вдвое больше, чем, например, в Греции и Португалии. Нидерланды – единственная не северная европейская страна, которая близка к этому результату.
Профессор гендерных исследований Торгердур Дженниардоттир Эйнарсдоттир[59] хранит в своем почтовом ящике специальную папку для интервью, где лежат вопросы зарубежных СМИ, которые часто просят ее объяснить, как Исландия стала раем гендерного равенства. Однако она считает, что это не так. «Если мерить по шкале от рая до ада, конечно, дела у нас идут лучше, чем в большинстве других стран, – сказала она. – Но звание лучшей страны в мире во многом зависит от переменных, стоящих за каждым индексом».
Индекс измеряет некоторые важные аспекты, но он не учитывает показатели гендерного насилия или то, что женщины взваливают на свои плечи основную часть ухода за родственниками, например. В Исландии, по некоторым данным, один из самых высоких в Европе показателей зарегистрированных изнасилований на душу населения. Благодаря движению Me Too стало ясно, что равное представительство по умолчанию не устраняет насилия по признаку пола. Торгердур говорит, что «миф» о том, что достижения Исландии в области гендерного равенства делают ее безопасным убежищем для женщин, на самом деле может отвлекать от шагов, необходимых для борьбы с системным угнетением. «Одна из самых больших проблем сейчас, – говорит Торгердур, – состоит в том, чтобы мужчины изменили свои представления о маскулинности».
Приобретение лучшего общественного положения женщин в конечном счете стало самым длительным последствием финансового кризиса. Другие последствия кризиса – членство в ЕС, новая конституция, прямая демократия – потеряли свой импульс, когда экономика восстановилась, но политические платформы по гендерным вопросам стали только более прогрессивными. Аборты теперь разрешены до 20-й недели беременности. Отцам, как и матерям, оплачивается четырехмесячный отпуск по уходу за ребенком. Финансовые расходы активно анализируются с гендерной точки зрения в процессе, известном как гендерное бюджетирование.
Благодаря имиджу лучшего места в мире для женщин Исландия часто получает похвалу за политику, которую она не изобретала. Такой образ сделал Исландию влиятельной. Согласно недавнему академическому исследованию, основанному на интервью с ветеранами дипломатической службы, «спрос и предложение, по-видимому, являются основной причиной того, что Исландия выбрала гендерное равенство в качестве бренда». Этот образ сделал страну влиятельной силой: под руководством премьер-министра Катрин Якобсдоттир правительство создало специальное «подразделение по вопросам равенства» в министерстве благосостояния. Это команда агентов, путешествующих по всему миру, которые говорят о гендерных проблемах за рубежом. Они общаются с экспертами и аудиторией, которые хотят изучить «исландскую магию».
Представьте себе иностранного агента в солнцезащитных очках, спокойно оценивающего сильные и слабые стороны противника, кого-то, мягко говорящего с исландским акцентом, кто стремится свергнуть режим. Это Магнеа Мариносдоттир, только без солнцезащитных очков.
Она говорит быстро и энергично. Гендерная государственная политика занимала ее мысли с тех пор, как в возрасте 20 лет она стала матерью-одиночкой. Примерно в то же время правительство изменило условия студенческих кредитов, что, в свою очередь, вынудило многих матерей-одиночек бросить учебу. Поправка была предназначена для того, чтобы сделать студенческие ссуды более зависимыми от академической успеваемости и наказать студентов, которые не набрали определенное количество зачетов в каждом семестре. Этот шаг лишил молодых родителей гибкости, и в целом около 30 процентов из них перестали брать студенческие кредиты. Магнеа все-таки получила степень, устроившись на дополнительную работу. Это было следствием политики жесткой экономии в стиле Тэтчер, которая стремилась ограничить расходы.
