В сознании большинства первых исследователей толпы по мнению некоторых современных наблюдателей у толпы есть склонность к насилию и разрушению. При упоминании о толпе невольно вспоминаешь суды Линча, погромы, геноцид, жестокие беспорядки на расовой почве, давку при панике и тому подобные явления. Исторические хроники полны записями о зверствах, которые творила толпа с беспомощными людьми. Едва ли стоит отрицать, что такое бывало, причем довольно часто, однако следует все же провести некоторый анализ.
Во-первых, очевидно, что акты насилия, полностью эквивалентные действиям толпы, зачастую совершали и организованные формирования, а иногда и одиночки. Именно организации, а не толпы, стирали бомбардировками с лица земли целые города и приговаривали к смерти целые народы. На другом полюсе находятся убийцы-одиночки, которые творили свои зверства втайне, без посторонних глаз. Так что вопрос не в том, характерно ли насилие для толп, а в том, представлено ли оно в толпах непропорционально широко по сравнению с насилием у одиночек, с одной стороны, и организованным насилием – с другой. Ответить на этот вопрос не так-то просто. Необходимо дать определение толпы как таковой и отметить долю случаев, когда имело место насилие. Затем эту величину следует сравнить с пропорцией случаев насилия с участием какой-то другой социальной формы, скажем, организованных групп.
Более того, обнаружатся, вероятно, и случаи, когда толпы сдерживают разрушительные импульсы у своих участников. К сожалению, невозможно получить данные об актах насилия, не состоявшихся благодаря присутствию свидетелей или в результате усмиряющего влияния окружения. Подавленное насилие невидимо, зато проявленное предоставляет массу бросающихся в глаза данных.
Клеймо иррациональности и безнравственности, которое поставил на толпу Лебон, смыть невозможно, и иногда мы забываем, что другие социальные аналитики считали, что толпа исполняет конструктивные общественные функции. Например, Бэджет (Bagehot, 1869), Уоллес (Wallas, 1932), Кули (Cooley, 1909) и Дьюи (Dewey, 1930) подчеркивали, что коллектив освобождает сознание. Карл Маркс (Marx, 1848) в своих авторитетных трудах по социальной философии подает коллективные восстания, мятежи и бунты в положительном свете и приписывает этому поведению конструктивные рациональные функции. Он полагал, что от активности толпы как агента перемен зависит рождение нового общества. Толпа знает, что делает, когда разбойничает, грабит и даже убивает. Маркс полагал, что толпа проявляет глубочайшую рациональность, поскольку ее поведение вызвано исторической необходимостью. А мы в последние десять лет наблюдали, как коллективное поведение служит движению за гражданские права и стремится воплотить в жизнь ценности, о которых говорят многие просвещенные умы.
Наконец, в изучении поведения толпы превалирует внимание к крайним проявлениям активности толпы – панике, вспышкам насилия, буйству. Заниматься крайними манифестациями интересно и увлекательно, однако такой фокус внимания неестествен: мы интересуемся патологией, не задав нормальных условий, от которых следует отсчитывать патологические изменения. Толпу с самого начала изучали в психологии лишь в патологических формах, и такое положение дел сохранилось скорее как историческая традиция, чем как научная необходимость. Это предубеждение поддерживает пресса. Газетные репортажи рассказывают о наводнении, но их не интересует нормальное течение реки на протяжении остального года. Но разве можно понять природу наводнения, не обладая полным представлением о самых обычных, нормальных чертах течения реки? Нельзя в полной мере осознать природу паники, если это понимание не основано на твердом понимании того, как течет поток обычных людей в повседневной городской жизни. Изучение толп отойдет от журналистики и сдвинется в сторону зрелой науки в той мере, в какой в поле нашего зрения окажутся не только экстраординарные, но и нормальные сцены.
Когда пишешь главу о коллективном поведении, принято в первых же абзацах строго предупреждать читателя, как трудно эта область поддается научному изучению, и пояснять, что именно поэтому научных исследований на эту тему относительно немного. Трудность состоит в том, что инциденты с участием толпы не всегда происходят в удобное время и в удобном месте, и непредсказуемость коллективного поведения сильно мешает ученому проводить систематические наблюдения лично. Нелегко и воссоздать коллективные акции с исследовательскими целями в лаборатории или в поле. Зачастую исследователям приходится полагаться на газетные репортажи, исторические хроники, новостные киножурналы, видеозаписи и рассказы очевидцев. И все же удалось разработать целый ряд подходов, которые в сочетании позволяют заложить прочный эмпирический фундамент.
