Горбачев реагировал на критику нервно, перебивал репликами. Считал главным – включить в действие массы.
…Как показала практика, политическая реформа действительно «включила массы», но не в экономические преобразования, а в политическую борьбу, в противостояние; привела к резкой политизации общества, отвлекла людей от решения конкретных экономических задач. Проведение политической реформы одновременно с реформированием партии подорвало ее авторитет и роль в судьбах социализма, советского государства. Это была либо трагическая ошибка, либо умело найденная болевая точка для удара по общественно-политическому строю…» (Там же, с. 250–252).
Почему все это происходило в недавно еще монолитной, всемогущей партии?
В. И. Воротников дает бесспорный ответ на этот вопрос: «Коммунисты еще не отвыкли от формального единодушия. Если говорит Генеральный секретарь, предлагает Политбюро, Пленум ЦК, то, наверное, они всё продумали. Не хотят же они худшего для народа…»
Но «архитекторы перестройки» меньше всего думали о народе. Ренегаты-предатели осознанно шли по пути «отказа от первоначальных идей перестройки», от всех своих многочисленных заявлений и клятв в верности социализму, Ленину, Октябрьской революции. Социалистическая перестройка под «руководством» Горбачева трансформировалась в свою противоположность…» (В. И. Воротников. «А было это так…» Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС. М. 2003, с. 253–254).
Таков был итог работы XIX Всесоюзной конференции КПСС.
Тем временем страна уже находилась в состоянии нарастающего недовольства, неудовлетворенности, нестабильности. В дальнейшем поспешное вовлечение огромной массы людей в политические процессы, связанные с подготовкой и проведением выборов в начале 1989 года, еще больше усложнило обстановку.
Политические страсти, стихийность, митинговщина охватили людей. В шуме и треске общих критических разглагольствований, призывов, деклараций тонули трезвые, рассудительные голоса. Трибуны собраний, митингов, радио и телевидение были безропотно отданы в руки политических экстремистов, различных «народных фронтов», которые под лозунгом перестройки и реформ протаскивали антисоциалистические идеи, добиваясь своих коварных целей.
В республиках Прибалтики, Грузии, Украины быстро набирал силу национализм, идеи суверенизации; росли центробежные тенденции «освобождения» союзных республик от общесоюзного центра. Возникала реальная угроза разрушения Союза Советских Социалистических республик, социалистического строя. Все сильнее и обнаженнее проявлялись опасные антикоммунистические, антисоциалистические взгляды и настроения…
Но Горбачев, получив карт-бланш от XIX Всесоюзной конференции КПСС, погнал политическую реформу бешеными темпами. В течение второй половины 1988 года практически все заседания Политбюро и Пленумы ЦК КПСС, проходившие 29 июля, 30 сентября и 28 ноября, были посвящены реализации постановления XIX партконференции о реформировании политической системы и, соответственно, об изменениях и дополнениях Конституции СССР.
В партии и в стране всё сильнее звучала тревога за судьбы КПСС, Советской власти, социализма. Складывалась сложнейшая, опаснейшая ситуация. В этой связи и в самом Политбюро, и на Пленумах ЦК всё резче звучали несогласие и недовольство горбачевским курсом. В ответ он заявлял: «Раздаются голоса, вот-де до чего довела перестройка! Это – паникеры. Их надо ставить на место».
Весьма объективно осветил и оценил XIX Всесоюзную конференцию КПСС и последствия ее решений известный философ-марксист Р. И. Косолапов в докладе «Горбачевский термидор», с которым он выступал на научно-теоретической конференции Общероссийской Общественной Организации «Российские ученые социалистической ориентации» в 1998 году, посвященной 95-летию большевистской партии.
В самом начале своего выступления Ричард Иванович замечает: «В нынешнем 1998 году есть еще один «юбилей» – негативный, позорный, – проведение 28 июня – 1 июля 1988 года XIX Всесоюзной конференции КПСС, на которой правящая политическая партия впервые в истории инициировала свое устранение от власти.
