Вернулся Тейт, и она на время забыла о своих тревогах. Однако, когда он приблизился к ее инвалидному креслу, улыбка сползла с ее лица. Он был угрюм.
– Почему ты пишешь левой рукой?
Эйвери похолодела. Вот он, момент истины. Она-то надеялась, что выберет его сама, но жизнь, как всегда, вносит свои коррективы. Как глупо с ее стороны допустить такой промах! Ведь даже идиоту ясно, что Кэрол скорее всего была правша.
Она с мольбой взглянула на него и попыталась произнести его имя.
Господи, помоги мне, молила она, сжимая в левой руке карандаш. Как только она назовет ему свое настоящее имя, она должна будет предупредить его о грозящей ему опасности. Единственное, что она знала о сроках готовящегося покушения, – что оно должно быть осуществлено до того, как он станет сенатором. Это значит, оно может случиться завтра и даже сегодня. А может не произойти и до ноября. Главное, предупредить его она должна немедленно.
Кого из членов семьи она может подозревать? Она не могла открыться ему сразу после того, как научилась держать в руке карандаш, потому что у нее не было достаточно фактов. Она самонадеянно ждала, что вот-вот получит новые доказательства.
Поверит ли он ей, когда она изложит ему то, что знает?
Почему, собственно, он должен ей верить?
Да станет ли он вообще слушать женщину, которая почти два месяца выдавала себя за его жену? В его глазах она будет просто бессовестной авантюристкой, и это будет весьма близко к правде, если отбросить ее искреннее беспокойство о благополучии его и Мэнди.
Она начала неуверенными пальцами водить карандашом по бумаге. Написала букву "б". Рука так дрожала, что она уронила карандаш. Он скатился по ее бедру и застрял где-то сбоку в щели кресла.
Тейт стал его доставать, сильными пальцами касаясь ее бедра. Он вложил карандаш ей в руку и нацелил его на страницу блокнота.
– Что – "б"?
Она подняла на него жалобный взгляд, умоляя о прощении. После этого она дописала слово и повернула блокнот так, чтобы он мог прочитать.
– "Больно", – прочел он вслух. – Тебе больно писать правой рукой?
Эйвери виновато закивала.
– Очень больно, – прохрипела она и подняла правую руку, где кожа была еще слишком чувствительна.
Она твердила себе, что это ложь во спасение. Нельзя говорить ему правду, пока она не в состоянии объяснить всех подробностей. Каракули на бумаге, несколько ключевых слов – от этого он только придет в ярость и беспокойство. А в таком состоянии он ни в коем случае не поверит ей, что его собираются убить.
Он тихо рассмеялся.
– Ты посрамила Джека. Удивляюсь, как я сам этого не заметил. Наверное, у меня в голове слишком много всего, чтобы обращать внимание на эти мелочи. – Сомкнув руки на пояснице, он с наслаждением потянулся. – Ну что ж, мне тоже пора ехать. Уже поздно, а дорога неблизкая. Насколько я понимаю, завтра тебе снимут гипс. Отлично. Ты сможешь двигаться.
Глаза Эйвери заволокло слезами. Этот человек, при всей его доброте, возненавидит ее, стоит ей открыть ему правду. За время ее болезни он невольно стал для нее центром бытия. Понимал он это или нет, но он был ее единственной опорой.
Теперь она должна отплатить ему за его доброту и сообщить три ужасные вещи: его жена погибла; ее место занимает тележурналистка, посвященная теперь во все подробности его частной жизни; и существует кто-то, кто собирается его убить.
Ее слезы вызвали у него не столько жалость, сколько раздражение. Он в нетерпении отвел глаза и вдруг заметил пачку газет на подоконнике. Их принесли сюда по ее просьбе. Это все были старые номера с отчетами об авиакатастрофе. Тейт показал на них рукой.
– Не понимаю, о чем ты плачешь, Кэрол, – сорвался он. – Ты прекрасно выглядишь. Господи, ты ведь могла вообще не выжить. И Мэнди тоже. Как ты не можешь понять, что тебе чертовски повезло? – Он сделал глубокий вдох и усилием воли взял себя в руки. – Прости. Я не хотел тебя обидеть. Я понимаю, сколько тебе пришлось пережить. Но все могло быть гораздо хуже. Для тебя и всех нас. – Он натянул куртку. – Пока.
С этим он и ушел.
Эйвери долго смотрела ему вслед. Вошла сестра и стала готовить ее ко сну. Она поднялась с кресла и пошла на костылях, но это пока удавалось ей с трудом. Ей было больно опираться на костыли руками. К тому времени, как она улеглась и сестра вышла, она совершенно выбилась из сил.
