Зачем им новости, им нужно игровое кино в шесть и в десять, чтобы продавать спонсорам коммерческое время.
Им не доводилось стоять у горящего дома и слышать несущиеся изнутри крики людей, не доводилось пробиваться сквозь полицейский заслон к магазину «Севен-Элевен», где какой-то чокнутый с «магнумом» калибра 0.357 захватил заложников, не приходилось видеть, какие зверства могут творить люди над своими ближними.
Этим ребятам досталось, что почище. А он копался в грязи и по-другому свою работу не мыслил. Но хотел, чтобы его уважали за то, что он делал.
Все обстояло прекрасно, пока его выпуски новостей обеспечивали «Кей-Текс» самую большую аудиторию, но если показатели хоть чуть-чуть ухудшатся, эти сволочи в костюмах из дорогой шерсти начнут избавляться от неугодных. И тут-то человека в летах, с больным желудком и несговорчивым характером вполне могут вышвырнуть, как ненужный хлам.
А посему он подавлял отрыжку и прятал свои бутылки с лекарством. Выключив свет в ванной, он поплелся в спальню, сел на край кровати и завел будильник. Ежевечерняя рутина. Следуя ей, Айриш потянулся к тумбочке и вынул оттуда четки.
Сам он, наверное, и под угрозой пытки не признал бы, что для него это обязательный ритуал. Ни на исповедь, ни к мессе он никогда не ходил. Церкви в его глазах существовали для церемоний, таких, как похороны, свадьба или крещение.
Но молился Айриш постоянно. Сегодня он жарко молился за Тейта Ратледжа и его маленькую дочь, просил защиты для Эйвери, умоляя Всевышнего сохранить ей жизнь, какие бы беды ни выпали при этом всем остальным.
Под конец он, как всегда, помянул бессмертную душу Розмари Дэниелз, истово испрашивая прощения Господа за свою любовь к чужой жене.
Тейт открыл дверь своего номера и вопросительно посмотрел на стоявших у порога троих полицейских.
– Что происходит?
– Извините, что беспокоим вас, мистер Ратледж, – сказал один из них. – Вы знакомы с этой девушкой?
– Что там, Тейт? – спросила Эйвери, присоединяясь к мужу. – Кто здесь? Фэнси?
Та стояла, сердито насупившись. Один из полицейских крепко держал ее за руку выше локтя, причем прежде всего чтобы не дать ей упасть. Она тяжело на него опиралась и явно была нетрезва.
– В чем дело? – Эдди тоже подошел к дверям и обозрел вновь прибывшую группу. – О Боже! – с отвращением процедил он сквозь зубы.
– Может, вы скажете им, кто я такая, чтобы они от меня на фиг отвязались? – воинственно потребовала Фэнси.
– Это моя племянница, – холодно сообщил полицейским Тейт. – Ее зовут Фрэнсин Ратледж.
– Так и значилось в ее водительских правах, но нам пришлось поверить ей на слово, когда она нам заявила, что приходится вам родственницей.
– Разве была необходимость доставлять ее сюда под конвоем?
– Иначе пришлось бы отправить ее в тюрьму, мистер Ратледж.
– А по какому же обвинению? – вмешалась Эйвери.
– Превышение скорости, вождение в нетрезвом состоянии. Она делала девяносто пять миль.
– Девяносто восемь, – дерзко поправила Фэнси.
– Спасибо, что привезли ее нам в целости и сохранности. Я поговорю с ее родителями. Фэнси сбросила руку полицейского:
– Да уж, спасибо вам большое.
– Сколько нам будет стоить замять эту историю? – спросил Эдди.
Один из полисменов брезгливо на него покосился, а другой вообще не удостоил его внимания и обратился прямо к Тейту:
– Мы посчитали, что сейчас вам совсем не нужна такая реклама наоборот.
– Я это ценю.
– Мы знаем о вашем выступлении в Хьюстоне, где вы поддержали сотрудников полиции. И решили, что хоть так вам поможем.
– Спасибо большое.
– Успехов вам на выборах, мистер Ратледж. – Они почтительно откозыряли и пошли по застланному ковровой дорожкой коридору к лифтам и глазеющим на них охранникам.
Эйвери закрыла дверь. Кроме них четверых, все уже легли. Мэнди спала в соседней комнате. В гостиной повисло зловещее молчание, затишье перед бурей.
– Фэнси, где ты была? – мягко спросила ее Эйвери.
Та вскинула руки и изобразила неуклюжий пируэт.
– На танцах. Шикарно провела время, – пропела она, кокетливо взмахнув ресницами в сторону Эдди. – Само собой, вам меня не понять, вы тут все такие старые. Такие занудные. Такие…
