Она с трудом перевела дух, но тут же заговорила снова:
– Кроме того, если эту историю кому-нибудь рассказать, то все решат, что мы либо врем, либо чокнутые. С другой стороны, если нашу сказку примут на веру, что сделают со мной?
– А что могут сделать с тобой? – поинтересовался Вэн.
– Точно не знаю, но пока они станут разбираться, Тейта будет некому защитить.
– Так что ты думаешь делать? – спросил Айриш.
Она закрыла лицо руками и заплакала:
– Не знаю.
Вэн встал и накинул поношенную кожаную куртку:
– Ладно, пойду, поброжу при луне.
– Чего это вдруг?
Вэн равнодушно пожал плечами в ответ на вопрос Айриша:
– Поперебираю кое-какие свои пленки.
– Зачем?
– Внутренний голос велит.
Эйвери взяла его за руку:
– Спасибо за все, Вэн. Если что-нибудь увидишь или услышишь…
– Сообщу.
– Ключ от абонентского ящика, который я тебе дал, еще у тебя? – спросил Айриш.
– Да, только зачем он мне нужен? Когда я в городе, то тебя каждый день вижу на работе.
– Но может случиться так, что тебе понадобится что-то мне прислать, когда ты куда-нибудь уедешь с Ратледжем. Что-нибудь такое, что лучше не посылать на студию.
– Усек. Пока.
Едва за ним закрылась дверь, как Айриш обронил:
– Вот тупица. Нам бы союзника ненадежнее.
– Не принижай его. Меня он тоже иногда раздражает, но вообще-то ему цены нет. Он всегда был мне другом, а, видит Бог, друзья мне ох как нужны.
Она взглянула на свои часики – подарок Тейта. С тех пор как выудила их у Фэнси, Эйвери их не снимала.
– Мне пора. Уже поздно. Когда я задерживаюсь, Тейт начинает задавать вопросы, и я уже не в силах придумывать приемлемые объяснения. Так, чего доброго, он решит, что я просто поселилась в своем любимом магазине. – Попытка пошутить получилась тяжеловесной.
Айриш обнял ее и неуклюже погладил своей ручищей по волосам. Она уткнулась ему в плечо.
– Ты любишь его. – Это был не вопрос, а утверждение. Она кивнула. – О Господи, – вздохнул он. – И отчего все всегда так чертовски сложно?
Она зажмурилась; горячие слезы оставили расплывчатые пятна на рубашке Айриша.
– Люблю. Так, что болит.
– Я знаю, каково это.
Эйвери была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы заметить упоминание его неразделенной любви к ее матери.
– Что мне делать? Я не могу ни рассказать ему, ни защитить. – Она припала к Айришу, ища опоры.
Он крепче прижал ее к себе и смущенно поцеловал в висок.
– Розмари обрушилась бы на меня всеми своими девяноста восемью фунтами, знай она, что я позволяю тебе рисковать жизнью.
Эйвери улыбнулась в его влажное от ее слез плечо.
– Может быть. Она ведь доверяла нас твоему попечению.
– И теперь я ее подвожу. – Он еще крепче обнял ее. – Я боюсь за тебя, Эйвери.
– С сегодняшнего дня, после того как у меня кровь застыла при виде этой афиши, за себя боюсь меньше всего. Меня-то тоже числят в заговорщиках. И да поможет мне Бог, если выяснится, что все наоборот.
– Ты не передумала, может, мне все-таки позвонить куда следует?
– Пока не надо. Будет смысл это сделать только тогда, когда я буду знать наверняка, покажу пальцем и скажу: «Вот он».
Айриш слегка отстранился и взял ее за подбородок:
– Тогда может оказаться поздно.
Об этом Эйвери можно было и не предупреждать. Она и сама прекрасно все понимала. Возможно, сейчас уже поздно спасать свою журналистскую карьеру и надеяться на семейное счастье с Тентом и Мэнди. Но она должна попытаться. Еще раз обняв Айриша на пороге и поцеловав его в колючую щеку, она вышла в темноту.
А темнота стояла такая, что ни он, ни она не заметили припаркованной невдалеке машины.
Скоропалительная поездка в Хьюстон для выступления перед недовольными жизнью полицейскими прошла для Тейта удивительно удачно и принесла ему еще три пункта по результатам опроса общественного мнения. Теперь он, наконец, настиг Деккера.
Чувствуя, что Тейт на подъеме, Деккер стал подпускать в своих речах всякого рода непорядочные намеки, изображая его опасным либералом, угрожающим «тем традиционным идеалам, которые дороги нам, истинным американцам и техасцам».
Для него наступил самый подходящий момент, чтобы вытащить на свет Божий историю с абортом Кэрол. Это сбило бы с темпа кампанию Тейта и, возможно, поправило бы его собственные дела. Но по всей видимости, Эдди избрал для борьбы с медсестрой-шантажисткой верную тактику. Прошло некоторое время, стало очевидно, что семейный секрет Деккер не выведал, и все Ратледжи вздохнули с облегчением.
