Эйвери как раз взглянула на Тейта, когда увидела, что он вдруг откинул голову назад. Он машинально поднес руку ко лбу, покачнулся и упал.
– Нет!
Между ними было всего несколько метров, но толпа была слишком плотной. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока она наконец протолкнулась к нему. Она порвала чулки и ободрала колени, когда упала на мостовую рядом с ним.
– Тейт! Тейт!
По его голове ручьем лилась кровь.
– Скорее доктора! Эдди, Джек! Сделайте что-нибудь. Он ранен!
– Со мной все в порядке. – Он с трудом сел. Пошатываясь, он ухватился за ее руку и крепко сжал ее.
Поскольку Тейт мог говорить и сделал попытку подняться, она решила, что пуля только царапнула его, не задев черепа. Она прижала его голову к своей груди. Кровь залила ее костюм, но она не обращала на это внимания.
– Господи, что произошло? – Эдди наконец пробрался к ним сквозь толпу. – Тейт?
– Все нормально, – пробормотал он. Эйвери прижимала его голову уже не так крепко. – Дай мне носовой платок.
– Они вызвали «скорую».
– Нет нужды. Меня чем-то ударило. – Он огляделся вокруг. – Вот, – сказал он, указывая на осколок пивной бутылки, лежавший на мостовой.
– Кто, черт побери, это бросил?
– Ты его видел? – Эйвери была готова вступить с обидчиком в бой.
– Нет, я ничего не видел. Дай мне платок, – повторил он.
Эдди достал платок из кармана. Эйвери выхватила его у Эдди из рук и приложила к царапине у самых корней волос.
– Спасибо. Теперь помоги мне подняться.
– Я не уверена, что тебе стоит подниматься, – забеспокоилась она.
– Я нормально себя чувствую. – Он неуверенно улыбнулся. – Только помоги мне оторвать задницу от земли, хорошо?
– Пристукнуть бы тебя за твои дурацкие шутки не ко времени.
– Извини. Тебя опередили.
Когда они с Эдди наконец помогли Тейту подняться, подбежал запыхавшийся Джек:
– Двое рабочих не согласны с твоей политикой. Полиция их уже арестовала.
В дальнем углу площадки раздался какой-то шум. Кто-то поднял вверх плакаты против Ратледжа. «Ратледж – розовая свинья» – было написано на одном. «Голосовать за тронутого либерала? Вы что, сами тронулись?» – гласил другой. И еще: «Ратледж – вонючий комми».
– Пошли, – распорядился Эдди.
– Нет. – Сжатые губы Тейта побелели от боли и гнева. – Я приехал сюда пожать людям руки и призвать за себя голосовать, этим я и собираюсь заняться. Пара бутылкометателей меня не остановит.
– Тейт, Эдди прав. – Эйвери крепко сжала его руку. – Пусть этим теперь занимается полиция.
Она как будто пережила тысячу смертей, пока бежала к нему. Бежала и думала: «Вот оно. Я хотела это предотвратить и не смогла». Случившееся ясно показало ей, насколько он уязвим. Как она сможет его защитить? Если кто-то очень захочет его убить, он сумеет это сделать. И ни она, никто другой не смогут этому помешать.
– Привет, я Тейт Ратледж. Я баллотируюсь в Сенат. – Тейт упрямо обернулся к стоявшему рядом с ним рабочему. Тот неуверенно посмотрел на его протянутую руку, потом оглянулся на стоявших рядом. И наконец пожал руку. – Я очень надеюсь на ваш голос в ноябре, – сказал он, прежде чем перейти к следующему. – Привет, я – Тейт Ратледж.
Наплевав на все советы, Тейт шел сквозь толпу, правой рукой отвечая на пожатия, а левой прижимая к виску окровавленный платок. Эйвери никогда еще так не любила его, как в эти минуты.
И никогда еще так не боялась за него.
– Как я выгляжу?
Тейт задал ей этот вопрос лишь после того, как с сомнением посмотрел на свое отражение в зеркале. Он оставался на парковке до тех пор, пока те, кто закончил работу, не разъехались по домам, а следующая смена не отправилась в цеха.
Только тогда он позволил ей и Эдди посадить себя в машину и отвезти в ближайшую больницу. Джек на второй машине ехал за ними. В больнице Тейту наложили три шва и заклеили рану пластырем.
Эйвери прямо оттуда позвонила Нельсону и Зи, потому что знала, что если они узнают о случившемся из новостей, то будут безумно волноваться. Они потребовали к телефону самого Тейта. Он шутил по поводу инцидента, хотя Эйвери видела, как он только что с благодарностью принял болеутоляющее, которое дала ему сестра.
