Несмотря на туман и снег, я добираюсь до Чикаго уже к концу рабочего дня. А это значит, что Джона все еще в музее. В том случае, конечно, если он решил не выполнять своего обещания уйти. Я смиряю гордыню и паркую машину неподалеку от старого музейного здания. Я заплатила за целый день, поэтому, уж прежде чем вернуть машину, использую ее на всю катушку. Я не решаюсь оставить коробку из-под сигар без присмотра на переднем сиденье, откуда ее могут украсть, поэтому беру ее с собой.
Первым, на кого я натыкаюсь, оказывается Тимоти.
— Наконец-то заявилась, — говорит он. — Куда пропала?
— Да проблемы в семье, — отвечаю я. — Я же говорила. Помнишь?
Вот потому-то я и не теряла присутствия духа из-за того, что могу лишиться работы. Я была немного удивлена тем, что Дженет так хорошо осведомлена о моем увольнении, но мое беспокойство не выходило за рамки допустимого, хотя я прекрасно знаю, что ожидание в очереди на бирже труда — то еще развлечение.
Потом, если уж совсем прижмет, я всегда смогу шантажировать Тимоти и заставить его вернуть меня на работу. В конце концов, он мой начальник, поэтому то, чем мы с ним однажды занимались скорее всего противозаконно. Конечно, при условии, что он вспомнит тот случай, когда мы гладили друг у друга между ног. Все-таки немало времени прошло. А Тимоти часто и фамилию-то свою вспомнить не может.
— Проблемы в семье? — переспрашивает Тимоти. — Нашла оправдание!
— А Джонз здесь? — спрашиваю я.
— Откуда я знаю, черт подери! — И он идет от меня приплясывающей походкой, но потом возвращается. — К завтрашнему дню мне нужен запрос на грант, — говорит он.
— Нет, не нужен.
Он свирепо смотрит на меня.
— Этот запрос не потребуется раньше следующего месяца.
У него подергиваются губы. Потом он указывает мне на дверь моего кабинета:
— Ладно, иди работай.
— Завтра, — говорю я.
— Хорошо. Завтра так завтра. А это что такое? — спрашивает он, показывая на коробку из-под сигар.
— Да так, ничего. Джонз здесь?
— Откуда я знаю!
— Увидимся завтра, — говорю я его удаляющейся спине.
Он взмахивает рукой над головой.
Я иду по залу в кофейную комнату. Но там пусто. Не видно даже такого непременного ее атрибута, как Кенни. Сделав шаг обратно в зал, я внимательно осматриваюсь, повернув голову налево, потом направо. Не желая признаваться в этом даже самой себе, я все-таки боюсь наскочить на Дженет. Боюсь, что выкину что-нибудь непотребное. Например, плюну ей в лицо.
«День «Д» назначен на понедельник».
Сука.
Чтобы дать себе время подумать, я ныряю в дамскую комнату. Из одной из кабинок выходит Дороти, и при виде нее меня начинает неприятно кружить приступ дежа-вю.
— Привет, — говорю я. — Как ты?
Она поворачивается и идет обратно в кабинку.
— Не знаешь, Джона здесь? — спрашиваю я, когда, по моему мнению, уже можно задать ей вопрос.
— Сегодня понедельник, — отвечает она. — И я не особенно понимаю, почему сама здесь нахожусь.
— Не напоминай, — говорю ей я. — Я пытаюсь забыть об этом дне «Д».
Дороти выглядывает из кабинки, и брови удивленно сходятся у нее над переносицей.
— Тебе надо сходить к врачу, — говорит она, по-матерински беспокоясь за меня. — Беременным не надо…
— Я не беременна, — говорю ей я. Но мои слова звучат неуверенно, потому что в этот момент, бегло взгляну в зеркало, я себя вижу. Поднимаю руку и снимаю со своей головы чердачную паутину.
— О! — Она закрывает дверь кабинки.
— Ты видела Дженет? — спрашивает она через минуту-другую.
— Нет.
— Выглядит потрясающе. У нее сегодня была жаркая ночь, или это еще что-то?
