Общество требовало социального равенства. А перестройка и последовавшие перемены в политике и экономике, напротив, привели к еще большему расслоению. Причем, как никогда, очевидному, зримому, больно ранящему и потому особенно обидному.
Леонид Ильич ушел из жизни 10 ноября 1982 года.
Его жена Виктория Петровна вставала в восемь утра — в это время ей вводили инсулин. Когда она проснулась, Леонид Ильич лежал на боку, и она решила, что муж спит. Когда сотрудник охраны пришел его будить, он обнаружил, что Брежнев умер. Пытался, как учили, делать массаж сердца. Но все было бесполезно. Леонид Ильич ушел в мир иной во сне, спокойно и без страданий. Такая кончина всегда считалась счастливой.
Отчетливо помню: мало кто помянул его тогда добрым словом. От симпатий к Леониду Ильичу ничего не осталось. Страна от него устала. Казалось, Брежнев перешел в анекдоты. В любой компании в те годы находился человек, который под общий смех довольно похоже подражал его манере говорить.
Но прошли годы. То, как тогда жили, думали и чувствовали, быстро забылось. Отношение к Леониду Ильичу стало меняться. Пришли к выводу, что и «застой» был не так уж плох и Брежнев сыграл положительную роль в истории страны.
Чем дальше уходит та эпоха, тем больше тех, кто воспринимает Брежнева как символ утерянных спокойствия и надежности, стабильности и справедливости — всего того, чего сильно не хватало нашему народу на протяжении последних лет. Торжествует такая точка зрения: брежневские времена были совсем не так плохи, страна успешно развивалась и сейчас проживаем брежневское наследство, а недостатки можно было исправить…
В реальности все восемнадцать лет его правления происходил упадок страны, который мог стать необратимым. Вот почему искать что-то позитивное в брежневской эпохе бессмысленно. Это прошлое и есть почва нынешних неуспехов и неудач. Брежнев окончательно загнал страну в тупик.
Застой и деградация были следствием не брежневских недугов, а неизбежного провала политической и экономической модели. Дряхление генерального секретаря скорее его символизировало. Сменявшие друг друга старцы на трибуне мавзолея — можно ли придумать более зримую метафору упадка советского строя?
Однако возможность пожизненно править страной такая система обеспечивает. Если бы врачи 4-го Главного управления (медицина для начальства) при Министерстве здравоохранения СССР владели секретом бессмертия, то Леонид Ильич Брежнев, вполне возможно, правил бы нами и по сей день…
Аппарат ЦК составлял длиннейший перечень «писем и телеграмм, поступивших в адрес Виктории Петровны Брежневой с выражением соболезнований в связи с кончиной» ее мужа и пересылал вдове домой. Но и ее жизнь, по существу, кончилась. Впереди были только огорчения, неприятности и страдания.
Сразу после кончины генсека, 13 ноября 1982 года, ЦК и Совмин приняли закрытое постановление «О материальном обеспечении семьи Л. И. Брежнева». Виктории Петровне оставили госдачу с персоналом и охраной. Выделили «чайку» с двумя шоферами. Разрешили пользоваться Объединенной спецбольницей и поликлиникой 4-го Главного управления при Минздраве СССР, что на Мичуринском проспекте, — это самое привилегированное медучреждение.
Но в стране все стремительно менялось. Викторию Петровну выселили с дачи. Подарки, полученные Брежневым, отобрали. К вдове приезжали сотрудники общего отдела ЦК со списками, искали дорогие вещи:
— А где вот эта сабля и сервиз?
В перестроечные времена Виктории Петровне и вовсе пришлось непросто. Дети с внуками оказались не такой уж надежной опорой, как мечталось. На нее тяжело подействовал суд над зятем, Юрием Михайловичем Чурбановым. В определенном смысле на скамью подсудимых рядом с ним усадили и покойного Брежнева. Хлынул поток критических публикаций о брежневской эпохе.
При советской власти управление делами ЦК КПСС выписало Виктории Петровне красивую пенсионную книжку: «Тов. Брежневой В. П. в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 11 ноября 1976 года установлена пожизненно персональная пенсия союзного значения».
