Эта комиссия, собственно, и вскрыла основной массив документов, свидетельствующих о масштабе репрессий в стране. Они потом перейдут в доклад Хрущева. Возглавили комиссию два секретаря ЦК — бывший главный редактор «Правды» Петр Николаевич Поспелов и Аверкий Борисович Аристов, которому еще Сталин поручил заниматься партийными кадрами и который теперь курировал органы госбезопасности.
«Поспелов, — вспоминал Хрущев, — считался близким человеком к Сталину. Он был преданнейшим Сталину человеком. Я бы сказал, более чем рабски преданный человек. Когда мы сообщили, что Сталин умер, Поспелов буквально рыдал. Одним словом, у нас не было сомнений в его хорошем отношении к Сталину, и мы считали, что это внушит доверие к материалам, которые подготовит его комиссия».
Поспелов и Аристов подняли документы госбезопасности, допросили бывших узников лагерей и бывших следователей. Они представили доклад (под грифом «Совершенно секретно»), который начинался так:
«Нами изучены имеющиеся в Комитете госбезопасности архивные документы, из которых видно, что 1935–1940 годы в нашей стране являются годами массовых арестов советских граждан. За эти годы было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 920 635 человек, из них расстреляно 688 503…
Самые позорные нарушения социалистической законности, самые зверские пытки, приводившие к массовым оговорам невинных людей, дважды (в 1937 и в 1929 годах) были санкционированы И. В. Сталиным от имени ЦК ВКП(б)…
Урон, который был нанесен массовыми репрессиями военным кадрам, явился одной из причин наших неудач в финской войне, а затем неудачи подбодрили Гитлера и способствовали ускорению гитлеровского нападения на СССР…
Позорные дела, творившиеся в стенах органов НКВД, делались в угоду одному человеку, а иногда по его прямым указаниям. Вот к чему привел антимарксистский, антиленинский «культ личности», созданный безграничным восхвалением и возвеличением И. В. Сталина».
Доклад комиссии Поспелова и Аристова состоял из разделов: «Приказы НКВД СССР о проведении массовых репрессий», «Искусственное создание антисоветских организаций, блоков и различного рода центров», «О грубейших нарушениях законности в процессе следствия», «О «заговорах» в органах НКВД», «Нарушения законности органами прокуратуры в надзоре за следствием в НКВД», «Судебный произвол Военной Коллегии Верховного Суда СССР», «О внесудебном рассмотрении дел».
В докладе рассказывалось о том, что репрессивной машиной руководил сам Сталин, что признательные показания выбивались, что среди работников госбезопасности шло социалистическое соревнование: кто больше посадит.
Цитировалась докладная записка начальству чекиста, работавшего в 1938 году на Дальнем Востоке: «Немецкая разведка. По этой линии дела у меня плохие. Правда, вскрыта одна резидентура, но немцы должны вести дела посерьезнее. Постараюсь раскопать. Финская агентура есть. Чехословацкая есть. Для полной коллекции не могу разыскать итальянца и француза. Китайцев подобрал всех. Остались только старики, хотя часть из них, семь человек, изобличаются как шпионы и контрабандисты. Я думаю, не стоит на них тратить время. Уж слишком они дряхлые».
И показания начальника отдела Наркомата внутренних дел Белоруссии: «Среди следователей шло соревнование, кто больше «расколет». Избиения арестованных, пытки, доходившие до садизма, стали основными методами допроса. Считалось позорным, если у следователя нет ни одного признания в день. В наркомате был сплошной стон и крик, который можно было услышать за квартал от наркомата. Особенно отличался следственный отдел».
К докладу приложили еще три документа. Это телеграмма Сталина от 10 января 1939 года, которая подтверждала «установленную ЦК практику применения физического воздействия» (то есть разрешала пытки при допросах), справка о санкционированном Сталиным расстреле 138 руководящих работников и предсмертное письмо вождю от бывшего кандидата в члены политбюро и наркома земледелия СССР Роберта Индриковича Эйхе.
Руководители страны прочитали семидесятистраничный доклад, и многие ужаснулись.
