- Артём идёт!..
Несколько оборванцев, праздно толкавшихся в улице, ожидая случая чем-нибудь поживиться, быстро исчезли куда-то. Обыватели Шихана с тревогой и любопытством, искоса, исподлобья стали смотреть в ту сторону, откуда раздавалось предостережение.
Артёма давно ждали с глубоким интересом, горячо обсуждая, - каков-то он появится?
Как и раньше, Артём шёл среди улицы, шёл своей обыкновенной медленной походкой сытого человека, делающего прогулку. В его наружности не было ничего нового. Как всегда, пиджак висел у него на одном плече, картуз был надет набекрень... И чёрные кудри рассыпались по лбу, как всегда. Большой палец правой руки он заткнул за пояс, левая была глубоко засунута в карман шаровар, грудь богатырски выпячивалась вперёд. Только его красивое лицо стало как бы осмысленнее, - это всегда бывает после болезни. Он шёл и отвечал на приветствия и поклоны ленивыми кивками головы.
Улица провожала его тихим шёпотом изумления и восхищения пред несокрушимой силой, выдержавшей смертельные побои. Много было людей, говоривших об его выздоровлении со злобой: они презрительно ругали тех, что не сумели отбить лёгкие Артёму. Ведь не может быть такого человека, которого нельзя было бы изувечить до смерти!.. Другие с удовольствием строили предположения о том, как силач расправится с Красным Козлом и его товарищами. Но сила обаятельна тем более, чем крупнее она, и большинство находилось под влиянием Артёмовой силы.
Артём вошёл в Грабиловку - клуб Шихана.
Когда его высокая и мощная фигура встала на пороге трактира, в длинной и низкой комнате с кирпичным сводчатым потолком гостей было немного. При виде Артёма среди них раздались два-три восклицания, родилось суетливое движение, кто-то шарахнулся в дальний угол этого склепа, сырого, прокопчённого дымом махорки, пропитанного грязью и плесенью.
Артём медленно обвёл глазами трактир и на ласковое приветствие буфетчика Савки Хлебникова ответил вопросом:
- Каин не был?
- Должен скоро быть... Его время близко...
Артём подошёл к столу у одного из окон, спросил чаю и, положив на стол свои громадные руки, равнодушно осмотрел публику. В трактире было человек десять; они сбились в кучу около двух столов и оттуда наблюдали за Артёмом. Когда глаза их встречали взгляд красавца, они заискивающе улыбались, очевидно, желая вступить в беседу с Артёмом, но тот смотрел на них тяжело и угрюмо. И все молчали, не решаясь заговорить с ним. Хлебников, возясь за буфетом, напевал что-то под нос себе и лисьими глазами посматривал вокруг.
С улицы в окна лился гулкий шум, влетали резкие ругательства, божба, выкрики торговцев. Где-то близко с дребезгом свалились бутылки, разбиваясь о камни мостовой. Артёму стало скучно сидеть в этом душном погребе...
- Ну, вы, волки, - вдруг громко и медленно заговорил он, - вы чего присмирели? Пялят зенки и молчат...
- Можем и говорить, ваша грозность! - сказал Драный Жених, вставая и идя к Артёму.
Это был тощий человек в парусиновой куртке и солдатских штанах, лысый, остробородый, с маленькими красными глазами, ехидно прищуренными.
- Хворал ты, говорят? - спросил он, усаживаясь против Артёма.
- Ну?
- Ничего... Не видать было долго... Спросишь - а где Артём? Говорят, заболеть изволил...
- Так... Ну?
- Ещё - ну? Поедем дальше... Что у тебя болело-то?
- А ты не знаешь?
- Разве я тебя лечил?
- Всё врёшь ведь, собака, - усмехнулся Артём. - И зачем врёшь? Ведь знаешь правду?
- Знаю, - сказал Жених, тоже усмехаясь.
- Так чего же врёшь-то?
- Стало быть, так умнее...
- Умнее. Эх ты!.. огарок!
- Да - ведь скажи тебе правду-то, так ты, пожалуй, рассердишься...
- Наплевать мне на тебя!
- И на том спасибо! А ты с выздоровлением водкой меня не угостишь?
- Спроси...
Жених спросил полбутылки водки и оживился.
- Экая у тебя жизнь лёгкая, Артём!.. Всегда есть деньги...
- Ну, так что?
- Ничего... Выручают тебя бабы, проклятые!
- А на тебя и не смотрят.
- Нам - где уж! У нас не такие ноги, чтобы ходить по твоей дороге, вздохнул Жених.
- Потому баба любит здорового человека. Ты что? А я - чистый человек...
