Даже Черный Том, хорошо знакомый с болотами, об этом месте не знал. А мы с Уильямом знали.
— Что за славное местечко! — восхищенно вертел головой Черный Том. — Да тут можно прожить, ничем кроме ловли угрей не занимаясь.
— Можно, но я предпочитаю Америку, Том, хоть и люблю это место. Красиво тут, когда кричат болотные птицы и последний свет заката падает на желтые водяные лилии. И никогда мне не забыть, как плещут мягко весла, когда лодка пробирается по протокам, или как утренний туман лежит низко-низко над самой травой.
— Ты тут родился?
— В том самом коттедже, который мы только что проплыли. Мой отец был солдатом, вернувшимся с войны, ему даровали эту землю в награду за свершенные им деяния. Я думаю, это было именно то, чего ему хотелось, — своя собственная земля и спокойная честная жизнь. Немало стран прошел он с мечом и луком. Он научил меня многому из того, чему учат в школе, и многому такому, чему в школе не учат, и я чту его за это. Он хотел для меня лучшей жизни, и она будет у меня там, в Америке.
Черный Том кивнул.
— Отец завершил свою жизнь, — продолжал я, — и подготовил хороший фундамент для меня. И я, когда настанет время, сделаю то же самое для своих сыновей. Но я желаю для них чести — чести и человеческой гордости, а не богатства. И не желаю я титула либо же места возле королевы или короля, ибо гордость, какую дает титул или знатный род, — пустое дело, подобное сухим листьям, которые срывают холодные ветры осени.
— У тебя есть жена?
— Не-ет… но скоро будет, если все сложится хорошо. Славная девушка, она поедет со мной в Америку, — я чуть задумался, потом усмехнулся: — И не столько потому, что я хочу взять ее с собой в эту дикую страну, а потому, что она не захочет остаться здесь. Милая она девчушка, мы с ней хорошо поплывем под одним парусом. У меня отличный корабль, трюмы уже забиты грузом и он ждет только попутного ветра — и меня.
— Она, должно быть, крепкая девчонка, раз не боится податься в дикие страны.
— Что да, то да, Том, и я много об этом раздумывал. Мужчинам должно не бояться опасностей, ибо у нас широкие спины, чтобы сносить удары, но меня дивит мужество женщин, которые идут с нами, хоть должны думать о том, что будут рожать детей в одиночку, без помощи, в далеких краях. Знаешь, Том, порой сам удивляюсь: зачем я уезжаю, если есть у меня вот это владение? Если королева Бесс осушит болота, так я стану состоятельным человеком, ибо изрядный кусок их принадлежит мне. Но ради этого я не останусь.
— Ну, со мной, паренек, дело другое. Меня ждет только петля на Тайберне, — заметил Том.
— Может и так, Том. Но подумай вот что: другие такие же как ты остаются. Сколько людей в Британии захочет сегодня уплыть в Америку? Сколько людей, тебе знакомых, предпочтут таиться в городах, прятаться, перебегать с места на место, но не попытать счастья в новом краю? Они прячутся от перемен. Они их боятся. А мы — нет.
— А каковы тамошние дикари?
— Я знал всего нескольких… Их жизнь требует от человека силы — и потому они уважают силу. Им приходится воевать с врагами — и потому они уважают воинов. Трус представляет опасность для племени — и потому они презирают трусов.
Есть честные люди среди них — и бесчестные, равно как среди нас. С ними надо обходиться по справедливости и следить за собой, чтоб не показать слабости, ибо слабость они презирают. Нельзя делать им подарков без причины, иначе они решат, что ты делаешь подношение со страху, и убьют тебя на месте.
В лесу они хозяева, большие искусники, столь уверенные и подлинные, как только по силам человеку, и у них многому можно поучиться. Обширные пространства земли кажутся незаселенными, ибо индейцев слишком мало для ее просторов. Они — иные люди, иначе выросшие, иначе воспитанные, и нельзя от них ждать, что станут они себя вести как христиане. О том, чтобы подставить другую щеку, они и слыхом не слыхивали…
— И очень разумно. У меня у самого это никогда не получалось…
Наконец мы нашли Уильяма. Нам с ним надо было о многом поговорить: о посевах и урожае, и о том, что делать с деньгами, заработанными от плодов моей земли, как их ни мало. Мне принадлежало всего-то несколько кусков пахотной земли, да еще участок-другой, где можно вырубить и свести тростник, — эта земля могла дать ровно столько, чтобы самому прокормиться и чуть-чуть осталось сверх того. Уильям был человек надежный, и я пообещал ему половину. А когда накопится достаточно денег, он должен был прикупить еще небольшой участок.
