Тревога прокралась в сердце и теперь травила душу внучки деревенской знахарки, будто яд лесной змеи. В голову лезли всякие страхи, не давая успокоиться и мирно нырнуть в объятия сна, укрывшись колючим шерстяным одеялом.
Яринка тихо ступила на пол, ойкнула и просунула ноги в валяные чуни, накинула на плечи старый вязаный платок, принадлежавший еще Кирее, и неспешно подошла к небольшому окошку, запоздало припоминая, что оно прикрыто снаружи ставнями.
— Чего тебе не спится, внученька? Чай дите балует? — кряхтя, старая травница стала слазить с печи.
— Дите спит, — поведала Яринка, — а вот меня одолевают страхи. Но ты, бабуль, спи, а я прясть сяду. Малышу пригодится мой труд. Лучину в камелек положу, да и хватит мне ее света.
Бабушка прозорливо взглянула на внучку, ставя босые пятки на деревянные половицы, и внезапно охнула, схватившись за грудь.
— Бабуль! — Яринка резво соскочила с лавки у оконца и кинулась к родственнице.
С ней творилось нечто непонятное, все движения замедлились, глаза закрылись, а губы шептали что-то неразборчивое.
Яринка настолько опешила, что даже не попыталась сдвинуться с места, а затем начала различать отдельные слова из бессмысленного речевого потока своей бабушки.
— Снег… снег… красная кровь на белом покрывале… огонь и лед… темнота, разрываемая факельным светом… Беги! — выкрикнула она и открыла глаза.
И старую травницу, и ее внучку трясло от произошедшего.
— Беги! — повторила бабушка. — Их послали убить тебя! — она бросилась в сторону и суматошно забегала по комнате.
— Бабуль, что случилось? — округлив глаза, вопросила Яринка.
Знахарка на ирну замерла, а после, позабыв про боль в ногах, вернулась к внучке и начала путано ей все объяснять:
— Моя бабушка была пророчицей… самой настоящей! А у меня так… только иногда видения бывают, но яркие, будто угольки в костре. Да о чем это я? Бежать тебе надобно! Злое дело замыслил демон твой, да друзья его окаянные! Хотят сжить они тебя со свету!
— Но…
— Не перебивай! Эти перворожденные темным чародейством владеют, а наши деревенские и без него давненько нас опасаются! Началось это все с меня, а вот закончится… — она умолкла, махнула рукой и бросилась к резному старинному ларю, а затем принялась выискивать что-то в его недрах.
В холщовую суму были торопливо сложены пара краюшек хлеба и мешочек с дольками сушеных яблок. Из сундучка с травами и готовыми снадобьями знахарка вынула потрепанный мешочек, а из него был бережно извлечен небольшой флакон, вырезанный из цельного куска необработанного малахита.
Яринка с растерянным видом взирала на свою бабушку, безмолвствуя и пытаясь мысленно угадать, зачем все это понадобилось искать так срочно.
Сильным рывком знахарка откупорила посудину с воистину бесценным зельем и протянула зеленый флакон внучке с просьбой:
— Выпей поскорее…
Яринка без ненужных в данный момент вопросов приняла дрожащей рукой малахитовую бутылочку и залпом осушила ее.
Вкус зелья был непротивным, немного терпким, травяным, оставляющим на языке привкус горечи.
— Это настойка терции, я хранила ее много лет, как знала, что пригодится, — вещала пожилая женщина, — сил она тебе придаст, да сущность вторую поддержит, когда понадобится!
— К чему мне все это? — недоумевала Яринка.
— Глупая ты у меня, почти до семнадцати годков дожила, а все равно глупая, да к жизни неприспособленная, но в том только моя вина, — травница вздохнула, но в ее взоре, устремленном на внучку, горел огонек любви и нежности. — Тебе все объяснено уже…
— Зачем моему чудовищу меня убивать? — светлая душа Яринки все никак не хотела верить в то, что ее возлюбленный оказался способен на подлость и коварство.
— А хмар его знает, зачем это демону понадобилось! Папаша твой о тебе и не вспомнил, а этот… Эх! Только мои видения пусть и редки, но никогда не обманывают! Поэтому одевайся теплее и беги в лес. Скроешься в старой охотничьей заимке, которую еще дед твой строил, а утром выйдешь на тракт, обозников дождешься и отправишься с ними в город, — говоря эту фразу, пожилая женщина сноровисто извлекала из недр старого ларя необходимые вещи.
