Миронов, не ожидая от судьи иных маневров, переходит к следующему вопросу: "Скажите, пожалуйста, когда Вы обличаете автора в возбуждении национальной ненависти и ссылаетесь на стр. 37 книги "Приговор убивающим Россию", но при этом не приводите конкретной цитаты, Вы имеете в виду вот это высказывание с этой страницы: "По данным спецслужб, 35 процентов наркорынка Москвы контролируют азербайджанцы, наиболее известны так называемые "мингечаурская" бригада и азербайджанско-дагестанская "закатальская" бригада, специализирующиеся на содержании наркопритонов и продаже наркотиков растительного происхождения. 90 процентов героина в столицу привозят таджикские наркокурьеры ("Комсомольская правда", 11.05.04)"?"
Судья яростно: "Я вопрос снимаю, так как он направлен не на выяснение информации у эксперта, а на цитирование Бориса Миронова. Подобные вопросы я буду снимать и впредь!"
Встаёт адвокат Чепурная: "У меня возражение, Ваша честь. Экспертами исследовалась целиком вся брошюра "Приговор убивающим Россию". Суд отказал нам в доведении ее содержания до присяжных заседателей. Вы нарушаете наше право на защиту".
Судья: "Подобные высказывания в присутствии присяжных заседателей недопустимы! Уважаемые присяжные заседатели, это есть незаконное давление на вас со стороны защиты. Действительно, в исследовании книги Б.С. Миронова суд отказал, так как она не относится к делу. У нас суд в отношении других лиц. Миронова Бориса Сергеевича вы среди подсудимых не видите!"
Иван Миронов удивленно: "Ваша честь, не мы же засунули эту книгу с экспертизой в уголовное дело!".
Судья не преклонна: "Но вы потребовали пригласить эксперта. Вы захотели исследовать содержание экспертизы!"
Миронов вздыхает, понимая, что с логикой у судьи застарелая вражда, и примирения здесь ждать не приходится. Он пробует переформулировать вопрос: "Чешко, на какую конкретно цитату из книги Вы опираетесь, когда обвиняете автора в возбуждении национальной ненависти и ссылаетесь на страницу 37?".
Чешко возвел глаза к потолку: "Когда речь идет о контексте, не всегда нужно цитировать. Можно прочитать и увидеть".
Миронов настойчиво: "Мне нужна конкретная цитата".
Чешко увертливо: "У меня на руках ее нет".
Адвокат Чепурная вынуждена вновь вернуться к компетенции эксперта: "Уважаемый эксперт, имели ли Вы право проводить эту лингвистическую экспертизу, если Вы не являетесь лингвистом и не используете специальные методы исследования текста?"
У Чешко не выдерживают нервы: "Я прошу обратить внимание, что экспертиза называется - экспертиза вещественных доказательств!"
"Лингвистическая", - зачитывает Чепурная заглавие экспертного заключения в уголовном деле, но Чешко её не слышит.
"Как правило, - красуется он многоопытностью, - следователь называет экспертизу социологической, этнологической или экспертизой вещественных доказательств. Ни о какой лингвистической экспертизе здесь речи не идет".
Чепурная сама не ожидала, что её вопрос приведет к такому результату: "Так Вы отказываетесь признавать свою экспертизу лингвистической?"
Чешко вздрогнул, понял, что наговорил лишнего, но ему на выручку уже приспела судья. Вопрос снимается.
Миронов: "В связи с вышесказанным Вами, как Вы можете объяснить тот факт, что данная экспертиза в деле называется лингвистической?"
Судья не преминула снять и этот вопрос.
Миронов возвращается к исследованию текста экспертизы: "Чешко, когда Вы на поставленный перед Вами вопрос "Есть ли высказывания, где бедствия, неблагополучие одной социальной, этнической или конфессиональной группы объясняются существованием и целенаправленной деятельностью (действиями) другой нации, народности, социальной, конфессиональной или этнической группы либо отдельных представителей?" отвечаете утвердительно "Да, есть" и при этом цитируете стр. 19 книги "Приговор убивающим Россию", где автор ссылается на руководителя Центра общественных связей ФСБ России генерала Ставицкого, перечислившего этнические преступные группировки - азербайджанскую, цыганскую, таджикскую, туркменскую, чеченскую, грузинскую, Вы это имели в виду или что-то другое?".
