Р. Замураев: Вы признаете, что это проект закона?
Эксперт: Да, конечно, я признаю. Сейчас я отвечу на этот вопрос. Я уже говорила, я думала, что в принципе уже ответила. Да, я не являюсь специалистом в области судебной лингвистики или криминальной лингвистики, у меня более широкая специальность. Я филолог вообще. Филолог по определению – это человек, который умеет работать с текстом. «Филио» - любовь, «логос» - слово. Филолог, буквальный перевод, - «любитель слова». Самая главная квалификационная характеристика филолога, вы можете ее прочитать в наших нормативных документах, которые определяют уровень подготовленности выпускников, - это умение работать с разными текстами, с текстами разных жанров и текстами разных стилей. В том числе и с текстами официально-деловыми, и законами, и с текстами публицистическими. Ну, конечно, преимущественно художественными, поскольку мы ориентированы на специальность русский язык и русская литература. И тем не менее как филолог я могу дать достаточно квалифицированную оценку любого текста, любого жанра и стиля. Подчеркиваю, учитывая, разумеется, мои читательские восприятия. Ведь у нас, например, в современной лингвистике так. Кроме понятия «текст» в последние десятилетия интенсивно вводится понятие «дискурс». И наш анализ носит дискурсивный характер. Дискурс – это текст плюс экстралингвистические факторы. Именно дискурсивный анализ обусловливает множественность интерпретаций текста, художественного либо какого-то другого. Субъективность анализа появляется там, где есть эмоционально-экспрессивные языковые средства. То есть множественность интерпретаций большей частью, конечно, свойственна текстам художественным и текстам публицистическим. Дискурс – это текст плюс экстралингвистические факторы. Под экстралингвистическими факторами многое подразумевается. Прежде всего, конечно, читательские установки. Когда я анализировала этот текст, мои читательские установки определены вопросами, которые мне заданы. То есть мне дано определенное задание, вопросы, и я на них конкретно отвечаю. Отвечаю по возможности объективно, разумеется, ориентируясь на семантику языковых средств, ориентируясь на мои теоретические знания о структуре и содержании текста вообще, об основных текстовых категориях. Но не исключено, я об этом говорила не раз, что здесь и мои субъективные оценки и отношение выражаются тоже. Поскольку я тоже читатель и могу этот текст воспринимать как-то индивидуально, по-особенному. И кроме этих читательских установок к экстралингвистическим факторам относятся и возрастные особенности, и так называемые гендерные особенности, сейчас очень много в науке об этом говорится, потому что восприятие текста, например, читателем-мужчиной или читателем-женщиной будет разным. Женщина воспримет этот текст более эмоционально-экспрессивно. К экстралингвистическим факторам также относятся и наши культурные предпочтения, особенности нашего мировоззрения, и общественное сознание тоже оказывает влияние на восприятие текста. Наверняка этот текст мог бы быть по-разному прочитан в разные эпохи. Сейчас или, скажем, в конце 80-х - начале 90-х годов он воспринимался бы иначе. И таких примеров очень много. Например, мне легче приводить примеры из области художественной литературы. Мы знаем, что одни и те же произведения прочитываются по-разному. Например, изменились наши отношения к тем произведениям, которые были классикой советской литературы. Или по-разному сейчас прочитываются и нами воспринимаются произведения Островского, там, где изображается купечество. Отношение было негативным, сейчас отношение изменилось, потому что развиваются рыночные отношения, рыночная экономика. Сами писатели не очень любят об этом говорить, но вспомните, как по-разному воспринимались произведения Ивана Сергеевича Тургенева. Ведь Тургенев мастер тайной психологии, и он ориентировался на умного, догадливого читателя, поэтому он своему читателю все не разжевывал, многое было как раз в подтексте. И обижался, когда читатели прочитывали в его тексте то, чего он, казалось бы, сам и не хотел сказать. В этом феномен и загадка любого текста, особенно публицистического и художественного, что хотелось сказать одно, а, как выяснилось, оказалось немножко иначе. Эти разночтения связаны как раз с концептуальной информацией и с подтекстовыми оценками.
