Вот я и хочу предоставить народу возможность быть именно таким хозяином. Это сегодня народ нагибают и требуют оценивать специалистов: вот Медведев, вот Жириновский — выбери, который из них лучше. А ошибся — ты сам, народ, виноват, ты сам выбрал.
Не можешь отремонтировать — не берись, я вызову того, кто может, не можешь сделать жизнь народа лучше — не лезь во власть!
— Не является ли ваш закон чисто популистским приемом?
— Это слово использовалось и используется в некоем негативном смысле, чтобы не служить народу, не делать то, что ему надо. Что бы ты ни предложил для народа, тут же вылезут умники и авторитетно заявят: «Это — популизм!»
На самом деле наш закон не для того, чтобы удовлетворить народ в его желании отомстить власти или в зависти к власти. Он — для самой власти, для головы, чтобы на место головы в России не попадала бестолочь и проходимцы. Если они уже натворили дел, то что толку в мести, даже если предусмотреть в законе их расстрел?
— Сейчас многие, включая либералов, поддерживают идею наказания депутатов, но только не через всенародное голосование, а через суд. — Суд — это наивность. Эти люди уподобляются человеку, которому стало плохо от того, что он дерьма нажрался, но для лечения просит еще больше дерьма, причем не себе, а всем, причем не за свой счет, а за счет всех.
— Но почему вы думаете, что народ будет судить лучше? Манипуляция общественным мнением и даже сознанием сейчас находится на небывалом уровне. Что помешает потенциальным подсудимым использовать ее?
— Страх, что народ добавит еще и за использование манипуляции.
Присмотритесь, избирателям и так предлагают судить власть на каждых выборах, требуя, чтобы они выбрали достойного депутата или президента из нескольких котов в мешке (раньше) или нескольких негодяев (сегодня). И никто не возмущается и не кричит: «Давайте поручим суду выбирать!»
А тут речь идет об уже понятном — лучше тебе лично стало жить или хуже. Причем не о барахле речь, а обо всем — о том, к примеру, уважают ли в стране данного человека. Так почему это должен оценивать какой-то суд, пусть даже непродажный, а не каждый из нас?
Разумеется, власть будет делать все, чтобы доказать, что она справилась с обязанностями, но ведь болтать мало. Есть болтовня, а есть реальная жизнь. Где гарантия, что в вопросе приговора власти человек будет ориентироваться на болтовню, а не на жизнь? Это в вопросе, за какого из двух подонков проголосовать, СМИ что-то раньше могли сделать, а в вопросе оценки заслуг власти болтовня СМИ будет вызывать смех.
Скажем, власть из шкуры вылезает, чтобы показать, что она занимается вопросами защиты народа. А по опросу общественного мнения правоохранительным органам в Москве доверяют менее 1 процента. И только в населенных пунктах с населением менее 10 тысяч человек среди молодых людей в возрасте до 24 лет, не имеющих среднего образования, число доверяющих возрастает до 33 процентов.
СМИ уже давно не всесильны, если бы они были всесильны, то незачем было бы фальсифицировать выборы.
Но, главное, речь не об этом — не о возможности наказания. Речь о том, чтобы этот закон отпугнул от власти подонков и дураков.
— У нас уже второе десятилетие так называемые «демократические выборы». С чего вы взяли, что во время референдума люди будут голосовать не так, как им годами говорят по телевизору? — Как это — так, как им годами говорят? Да в 1991 году на выборы приходило 98 процентов избирателей, а сейчас сколько осталось? А представьте, что наш закон завтра будет принят, сколько придет президенту Медведеву вердикт вынести?
— Конечно, логика в ваших положениях присутствует. Если люди считают, что власть действительно принадлежит им, а не является лишь формальным положением Конституции. Тогда получается, что каждый гражданин наделен всеми правами государственных органов, в том числе и карательными. Просто, на мой взгляд, люди даже теоретически не могут себе представить, что можно жить как-то по-другому — не как сейчас или раньше. — Да, вы все правильно понимаете. Убить в себе раба власти, понять, что ты хозяин страны — для власти это самый страшный экстремизм.
