Микишка еле удерживался в седле. Дрожащие руки упирались в окровавленные дуги рогов. Шайтан осторожно ступал трёхпалыми копытами, колдобины обходил, голову старался нести ровно, без единого колыхания. Сотник, в любой момент готовый подхватить ополченца, ехал рядом. Ворон, всё понимая, вышагивал ноздря в ноздрю с рогатым собратом.
Алтын повёл затуманенным взором, двинул головой и едва не свалился. Разлепив сухие губы, тихо прохрипел:
— Скоро ручей… по течению вниз, мелкая заводь… Рядом капище, старое, там не… — он замолчал и бессильно закрыл глаза.
— Всё понял! Молчи! — затараторил Извек. — Впереди будет ручей, по нему свернуть с дороги, до заводи, туда не сунутся, место заговорено! Правильно?
Микишка, не открывая глаз, еле кивнул. Извек оглянулся, думал об одном: только бы доехал, не свалился на дороге, где в любой момент может появиться нечисть. Только бы доехал, а там будет проще, отпою вином, отолью водой, припомню пару воинских заговоров. Хотя, помогут ли не известно. Воинские премудрости — против резанных, колотых и битых ран, а против удара магическим огнём могут оплошать.
Пока размышлял, вглядываясь в просветы между деревьями, кони замедлили шаг. Дорога спускалась вниз и пересекала широкий ручей. Ворон оглянулся, будто ожидая разрешения, и осторожно ступил в воду. Шайтан, как на привязи, двинулся следом. Сотник настороженно прислушивался, но тишину, нарушало только лёгкое журчание под ногами. Скоро ручей свернул вбок. В месте изгиба поблёскивал неглубокий круглый омуток, с ровным, выложенным гладкими валунами, дном. Прямо из воды, по склону, поднималась дорожка из таких же плоских камней.
Кони протопали вперёд и остановились. Не успел Сотник покинуть седло, как Шайтан аккуратно улёгся посреди заводи и замер. Почувствовав прохладу, Алтын разжал пальцы, медленно сполз в воду. Голову опустил на торчащую из воды ступень и, заметив подскочившего дружинника двинул рукой, чтоб не трогал:
— Так лучше, — пробормотал он. — Отдохну малость.
Сотник кивнул и остался стоять рядом. С радостью замечал, как бледность уменьшается на глазах. Шайтан вытянул шею, лизнул лоб, щёки. Ополченец зажмурился, чуть улыбнулся, почувствовал, как кожу опять пощипывают мелкие иголочки. Ощущение было такое, будто долго сидел на морде не двигаясь, пока не отсидел и теперь затёкшая физиономия начинает отходить.
Убедившись, что спутник не собирается умирать, Извек расстегнул суму, вынул флягу и выдернул пробку. Микишка углядел заветный сосуд, вздохнул, приподнялся на локтях:
— Либо вина испить, может полегчает? С ним всегда легчает! За исключением тех случаев, когда не легчает, а?
— Испей, хуже не будет, — улыбнулся Извек.
Довольно смотрел, как ручищи давешнего покойника запрокидывают флягу и направляют рубиновую струйку в открытый рот. По телу пробегала дрожь, видно ещё очень слаб, но оживает на глазах.
Дождавшись, когда Алтын напьётся, подхватил баклагу, приложился сам. Глотнув, обтёр усы, вбил пробку поглубже.
— Ну, полно отмачиваться, не хватало ещё от холода лихоманку подцепить.
— Ага, будя! — согласился Микишка. — Пошли на верх, обсушимся, согреемся. Солнце уже высоко.
Шайтан вскинулся на ноги, предупредительно подставил рог. Алтын уцепился за гладкий костяной клин и, вдвоём с козлоконём, двинулся по каменной тропе. С обоих ручьями текла вода. Ворон перестал пить и, оскальзываясь на мокрых камнях, затопотал следом. Извек внимательно осмотрелся, но не заметив ничего подозрительного, зашагал за скакуном.
На вершине холма, деревья расступились и открыли высокий частокол, окружающий круглую площадку. Дорожка шла через проход в ограде и упиралась в плоский жертвенный камень, над которым возвышался почерневший четырёхликий столб. Шесть камней поменьше образовывали внутренний круг. Доковыляв до него, ополченец тяжело опустился на крайний валун.
— По—моему, мы сегодня не завтракали.
