Потирая распухшее от укусов лицо, Извек заметил, что комаров стало меньше. После полудня лес посветлел и сменил мрачные чащобы на светлый сухой подлесок. Сквозь зелёный полог стали пробиваться струнки солнечных лучей. Чем дальше, тем чаще они собирались в густые пучки и пронизывали листву брызгами чистого света. Скоро тропа выбежала на пригорок и последние комары, утомившись долгой погоней, наконец отстали. Впереди, в кронах деревьев, светились большие бело—голубые прорехи. Лес кончался. Близился и конец пути, когда предстояло сдать хозяину дорожные чудеса и, в свою очередь, получить обещанное. Сотник тронул каблуками бока Ворона, но тот, к удивлению седока, пошёл ещё медленней и через несколько шагов вообще остановился в десяти саженях от опушки. Глаз сверкнул белком, уши настороженно замерли. Извек вгляделся в расстилавшуюся за деревьями равнину, пустую словно стол перед открытием корчмы. У самого окоёма из туманной дымки вырастали три знакомые горы.
Слева от тропы ершился жиденький прозрачный кустарник. Чуть дальше, темнели несколько валунов. Всё казалось умиротворённым и безопасным, как огород бабки Агафьи: кузнечики в траве запиливали что—то тонкое и бесконечно длинное, а над головой разливала трели мелкая неутомимая пичуга.
— Покойно, как в вирые, — шепнул Извек Ворону. — Только тут не вирый, а мы не…
Он не договорил. Впереди, у одного из валунов выросла человечья голова. Сотник разочарованно вздохнул:
— Эх, до чего ж не люблю засады… и охоты.
Сдвинув меч поудобней, хлопнул коня по крупу. Убедившись, что хозяин всё видит, Ворон медленно подался дальше. Когда приблизился к камням на бросок копья, странная голова поднялась, обнаруживая под собой крепкое тело. Человек вышел на тропу и, показав пустые руки, остановился. Сотник уважительно хмыкнул, узнав недавнего поединщика, оставшегося висеть на мосту. Придержав коня, удивлённо развёл руками.
— Никак ты, уважаемый, летать научился?
— Пришлось, — кивнул Бутян. — Иначе бы так и расстались, не поговорив.
— А надо?
— Думаю да! Потому, что если бы давеча с моста слетел ты… то нынче тут проехал бы я! А доехав вон до той горки, получил бы золота. Телеги две, а может и три.
— А—а, — протянул Сотник понимающе. — Тады, конечно, надо бы поговорить. Две телеги эт не хвост собачий.
Спешившись, выжидающе посмотрел на атамана. Бутян, присел, приглашающе кивнул на глыбу напротив себя. Рассмотрев его осунувшееся лицо, Извек потянул с Ворона перемётную суму. Едва из сумы показалась фляга, глаза атамана ожили. Бережно выкрутив пробку, Бутян приложился к баклажке. Пил долго, с наслаждением закрыв глаза. Оторвавшись, выдохнул и повертел флягу в руках.
— Обыкновенная фляга, — пожал он плечами и осмотрел Извека с головы до ног. — Да и меч, вроде простой, доспех не богат, сума не мудрёная… разве что у коня слух хороший. Ума не приложу, с чего бы это столько золота за твоё добро предлагать?
— А это и не моё вовсе. Коник, правда, мой, а всё остальное везу хозяину отдавать.
— Ага—а, — протянул Бутян понимающе. — Тогда ясно. Значит плата за твою голову, а остальное для отвода глаз или как подтверждение, что тебя нет.
Сотник молчал, внимательно слушая атамана. В груди появилось нехорошее предчувствие, непонятное и потому ещё более настораживающее. Бутян же охотно продолжал рассуждать.
— И правильно предупреждал, чтобы всем войском тебя ловили. Да вишь, не сдюжили, на авось пронадеялись. Да и я до последнего думал, что слажу.
— Может и сладил бы, коли всё так просто было бы. — заговорил Извек. — Токмо мечик этот Кладенцом зовётся, в баклаге вина не меряно, всё твоё войско упоить можно, да и в сумке еды на всю жизнь хватит. Так что твоему хозяину было о чём печься.
— У меня нет хозяина! — холодно проговорил атаман, но видя, что дружинник не хотел его унизить, миролюбиво продолжил. — Просто иногда оказывал ему услуги, когда надо было кого сыскать в белом свете. Мне не сложно, а с оплатой… старичок не скупился.
Извек кивнул, заметив испытующий взгляд атамана. Чтобы развеять недомолвки, пожал плечами.
— А мне Кощей старичком не показался.
