- Возьми, возьми... Это твое! - монах протягивает ему горсти полные золота.
- Зачем? Мне не надо...
- Возьми! - иступлено верещит тот. - В этом наша сила.
Дарвей отклоняет его руку, и монеты со звоном падают на пол. В мраморном полу на месте удара возникают трещины. Они стремительно ширятся под напором вытекающей из нее темной воды. Дарвей нагибается и с ужасом видит, что это не вода, а человеческая кровь. Фонтанчик крови все сильнее бьет вверх, окропляя брызгами его босые ноги. Кровавый ручеек течет дальше, как раз между Дарвеем и тучным служителем ордена. Золото, соприкоснувшись с кровью, покрывается ржавчиной и превращается в труху.
Дарвей, будучи не в силах на это смотреть, пятится назад. Двери за его спиной отворяются, и он оказывается в трапезной. За длинными, покрытыми белыми скатертями столами, ломящимися от всевозможных блюд, сидят монахи. В их руках кубки полные вина, они едят, пьют, веселятся подобно людям на улицах.
- Иди к нам! - зовут они Дарвея, но он не торопиться к ним присоединится.
Жаренная и вареная птица, рыба под соусами, свинина - от жаркого до цельных поросят с овощным гарниром, они манят его, но внутренний голос запрещает ему садится за стол. Братья-монахи кидают кости под стол и вытирают жирные руки о листы бумаги, подложенные под блюда. Взгляд Дарвея задерживается на одном из этих листов.
- Это же священные книги... как можно? Как вы смете?!
Он выхватывает из их липких рук листы, но они распадаются у него на глазах.
- Ты все равно будешь нашим! - кричат монахи.
Дарвей бежит прочь из трапезной и попадает на кухню. Там, на многочисленных вертелах жарятся туши животных, а в самом центре, на самом большом вертеле жарят связанного по рукам и ногам человека. Он полностью раздет, его глаза закрыты, голова опущена, но тяжело вздымающаяся грудь показывает, что он все еще жив. Огонь изредка вспыхивает между раскаленных пышущих жаром углей.
Повара подходят к человеку и остриями огромных ножей протыкают его тело. Человек дергается, открывает глаза и Дарвей понимает, что на вертеле он сам. Этого не может быть! Они все-таки сумели изловить его!
Повар крутит ручку вертела и радостно хохочет, поливая будущее блюдо пряным жиром.
- Жареная корочка вязнет в зубах... Только сладкий дым в головах, - напевает повар и машет ножом в такт песне.
Не вынеся этого кошмарного зрелища, Дарвей склоняется в приступе рвоты. Обессиленный, он опускается на колени, краем глаза замечая, как тают стены кухни вместе со всеми их обитателями.
На его зубах хрустит неизвестно откуда взявшийся соленый песок. На плечи тяжелым покрывалом ложится темнота. Он ползет вперед и падает в черную резко пахнущую смолу по самые плечи. Смола булькает, распространяя удушливый смрад. Он погружается в нее все глубже и глубже...
- Дарвей! - Клифф что есть силы тряс монаха за плечи. - Очнитесь! Что с вами такое?!
- Все в порядке, я уже не сплю... - слабым голосом отозвался монах. - Мне привиделся кошмар.
Он сел, закрыв лицо руками. Монах пытался собраться с мыслями.
Было раннее утро. День, облаченный в серую паутину тумана, только вступал в свои права.
- Мне тоже много чего снилось, но ведь я же не кричу... - недовольно сказал маг.
- Со мной это впервые, - признался Дарвей. - Обычно я не вижу снов.
- Было очень страшно? - спросил Клифф, не скрывая любопытства.
- Скорее премерзко. Не хочу об этом вспоминать.
- Ладно... А хотите, я вам свой сон расскажу? - юноша обхватил колени руками, пытаясь удержать остатки тепла. - Мне тоже приснилось нечто странное... Будто бы я стою в поле, а вокруг меня растет отличная пшеница. Уже желтая, ее колосья созрели и клонятся к земле. Над головой синее-синее небо. Я такого в жизни и не видел никогда. День довольно солнечный, хотя самого солнца нигде нет. А сразу же за полем поднимается черная стена мрака, но мне среди пшеницы легко и спокойно... Она как будто бы защищает меня.
- Как интересно, - без всякого энтузиазма пробормотал Дарвей. - Это все?
- Нет, - покачал головой Клифф. - Посреди поля, в нескольких метрах над землей парил человек. Очень необычный.
