— Успокойтесь, гражданка! Уверяю вас, что мы примем меры. А сейчас, простите… Я очень занят…
Шмеман глубоко вздохнула, поклонилась и вышла. Жуков вздохнул с облегчением и обернулся к секретарю правления Кротову:
— Фу!.. Измучила! Бывают же такие настырные бабы!
— Да… — задумчиво отозвался Кротов. — Бедовая старуха! А дело расследовать надо. Ведь это четвертый случай пропажи собак только на нашем дворе. Соседи тоже жалуются. Что за собачий мор? Я не удивлюсь, если действительно окажется, что собак крадет профессор Вагнер. Только на кой черт они ему нужны? Воротники на шубу делает? Странный человек! Подозрительный человек!
— Профессор!
— Что из того, что профессор? Может быть, он фальшивые деньги делает.
— Из собак?
— Ты не смейся. Бывали случаи! Собаки — особая статья. Ты обрати внимание: у него в комнате всю ночь свет. На оконной занавеске его тень часто видна. Шатается по комнате… Полуночник!
— Да, со странностями человек… На днях я еду домой в трамвае. Гляжу, напротив сидит профессор Вагнер. В каждой руке по книжке держит и обе сразу читает. Я в книжки заглянул. Одна — русская, все цифры разные, а другая — немецкая. И вот что удивительно: каждый глаз у него отдельно по строчкам бегает: одним глазом одну книгу читает, другим — другую. Кондукторша подошла к нему. «Билет, — говорит, — возьмите!» Он на нее один глаз поднял, а другим в книжку смотрит. Она так и ахнула. И публика вся на него уставилась. Смотрят, рты открыли от удивления, а он хоть бы что…
— Может быть, он с ума сошел?
— Все возможно…
Стукнула дверь. В комнату вошла Фима, старая экономка профессора Вагнера.
— Здравствуйте вам! Барин мой за квартиру деньги прислал.
— Были бары, да все вышли! — сказал Жуков.
— Ну, хозяин, что ли, Вагнер.
— А вот она нам скажет!..
— Расскажи нам, Фима, что твой «барин» с собаками делает.
Фима безнадежно махнула рукой.
— Много собак-то у него? Говори правду!
— Сколько у него собак, сказать не могу: не пускает он меня во вторую комнату, где они у него. А собаки есть. Слышно, как лают. Ночью раз подсмотрела я в щелочку. Ну что же? Сидит собака, привязанная на коротком ошейнике. Лечь не может. Спать ей, видно, смерть как хочется. Голова так и виснет. А он сидит около да ее так ласково под шеей щекочет: спать не дает. И сам он не спит. Он никогда не спит!
— Как же так не спит? Человек не может не спать.
— Уж не знаю как, а только совсем не спит. И кровать давно выбросил. «Чтоб ее, — говорит, — и звания не было! Кровать, — говорит, — только больным нужна».
Жуков и Кротов с недоумением посмотрели друг на Друга.
— Вот сумасшедший!
— Не иначе, как сумасшедший, — охотно согласилась Фима. — Только привычка моя: пятнадцать годов живу я у него, а то давно бы от него ушла… Был человек как человек, а вот уже с год совсем на себя не похож. Прямо как бы не в себе.
— С чего же это началось у него?
— Кто ж его знает? Может, сглазу?.. Сначала начал он вроде как гимнастику делать. Придешь к нему в комнату, он будто танцует: правой ногой вроде как польку, а левой — вроде как вальс. И руками по-разному отбивает. А потом глазами косить стал. Сидит перед зеркалом и глазами косит. Однажды смотрю на него, а у него один глаз в потолок смотрит, а другой — на пол. Я так всю посуду на пол и грохнула — обомлела.
— Собачку шмеманскую знаешь ты? Дэзи кличут.
— Беленькая, кудластенькая такая? Как не знать!
— Так вот, не утащил ли твой хозяин и эту собачку?
— Видать не видала, а все может быть. Заболталась я, а у меня там утюг остынет… Вот деньги!..
— Что ж так мало?
— Барин говорит, хозяин мой, что в ЦИКАПУ записан и право на дополнительную площадь имеет.
— Какая такая ЦИКАПУ? — спросил Кротов.
— ЦЕКУБУ! — догадался Жуков.
— Пусть удостоверение представит, а пока по-прежнему должен платить. Так и передай.
— Ладно! — И, утирая нос краем фартука, краснощекая Фима выбежала из комнаты.
— Придется сообщить милиции. Этот сумасшедший еще дом подожжет или укокошит кого!
2. ПО «СОБАЧЬЕМУ ДЕЛУ»
Дело по обвинению профессора Вагнера в краже собак собрало полный зал публики. Знакомые, встречая друг друга, спрашивали:
— Вы тоже по «собачьему делу»?.. По повестке?
