Вагнер широко открыл дверь, впустив клубы холодного пара. Мне было немного жутко, но я поборол нерешительность и вышел на улицу. И тотчас же пар окутал меня.
— Я ничего не вижу, — сказал я, беспомощно поворачиваясь.
— Когда вы пойдете, пар не будет вам мешать, — сказал Вагнер. — Добрый путь!
С одеялом под мышкой, в резиновых галошах я пошел по дороге, поглядывая на компас, поднесенный к самым глазам. По всему моему телу и по лицу струился горячий пот.
Собаки нашего маленького поселка, увидав странное зрелище, отчаянно залаяли и затем в паническом ужасе убежали от меня. «Если и звери будут так же бояться меня, это неплохо», — подумал я, спускаясь к озеру.
Луна уже несколько дней не заходила за горизонт, она кругами ходила по небу, наполняя призрачным светом полярную ночь. Вагнер был прав: когда я шел, пар не очень мешал мне видеть. Я следил за отпечатками ног Дашкевича на льду вдоль берега озера. Бедный Дашкевич! Ему без галош, вероятно, нелегко ходить. Там, где он останавливался, следы углублялись: горячие ноги расплавляли лед. И Дашкевичу приходилось идти, не останавливаясь по крайней мере над озерами и реками.
Странное дело: я не прошел и часа, как почувствовал адский голод и жажду. Благодаря высокой температуре в моем организме происходило усиленное сгорание, и организм требовал топлива, то есть еды. Да, я мог не беспокоиться о приготовлении горячей пищи: мне было достаточно сырой рыбы.
Я сошел на озерный лед, расстелил одеяло, лег и положил руку на лед. Скоро лед начал таять, а рука все глубже уходила в лед. Мне пришлось опустить руку почти до плеча, прежде чем пальцы коснулись воды. К проделанной мною отдушине скоро приплыло множество рыб. Я прямо хватал их руками и поедал сырьем. Никогда в жизни я столько не ел. Удивительно, как только мог выдержать мой желудок!
И я пил, пил без меры. Но этому не приходилось удивляться. Я читал, что человек под тропиками, работая на солнце, выделяет в сутки до двенадцати литров воды и таким образом освобождает количество тепла, достаточное для нагревания шести тысяч пятисот литров воды на один градус. Некий естественный регулятор тела, очевидно, путем выделения воды пытался понизить температуру до нормальных тридцати семи градусов. Усиленное же выделение пота вызвало повышенную жажду.
Насытившись и напившись, я пошел дальше, но скоро опять почувствовал голод и жажду, снова принялся за рыбную ловлю, съел вдвое больше прежнего и выпил чуть ли не пол-озера. Я сделался прожорлив, как выхухоль, съедающий каждый день столько пищи, сколько весит его тело. Интересно, чем питался Дашкевич, который должен был обладать таким же чудовищным аппетитом, как и я? Дашкевич не имел галош и одеяла, как мог он ловить рыбу? Однако скоро я заметил яму на берегу и дыру, уже полузамерзшую, в озерном льду. Очевидно, осторожный Дашкевич расплавлял снег и лед до земли и осторожно подползал к краю берега. Да, ему было трудненько добывать пищу. Надо поспешить к нему на помощь.
Я быстро шел вдоль озера. Следы босых ног Дашкевича были ясно видны. Он, как и я, шел по компасу. Луна светила ярко. Она медленно продвигалась на небе, делая круг над моей головой, словно желала посмотреть со всех сторон на необычайное зрелище — катящийся по земле паровой шар.
Кругом было пустынно и тихо. Только мое шумное дыхание нарушало тишину, как тяжелые вздохи паровоза на одинокой заброшенной степной станции.
Ледяная равнина тянулась без конца, а Дашкевича все не было видно. Я начал уставать, и мне хотелось спать. Судя по положению луны, уже давно наступила полночь. Надо было думать о ночлеге. Я шел, выбирая подходящее местечко. На севере горизонт потемнел. Оттуда шла туча. И звезды при ее приближении словно падали в огромный черный мешок и исчезали. Вот черный бредень тучи собрал звезды с полнеба и подобрался к луне. Еще немного, и луна оказалась проглоченной темной пастью тучи. Настала тьма.
Пошел снег. Но, попадая на горячую паровую оболочку, окружавшую меня, хлопья снега превращались в капли дождя, и они падали на мои обнаженные плечи и спину, как на раскаленную плиту, и превращались в пар, а с ног стекали на землю горячим потом. Да, как это ни странно, находясь за Полярным кругом в студеную зимнюю ночь, я попал под влажный тропический ливень. Но этот ливень существовал только для меня. Кругом бушевала метель.
