— Нет, не буду, — коротко ответила Ника.
— У него такие глаза необычные — золотистые… — мечтательно протянула клавишница.
Через несколько минут она все-таки попросила Алиена провести ее в соседнюю комнату, к компу, а клавишница вплотную занялась Эриком.
Ника включила «Морровинд», на экране появилась заставка со скелетоподобными монстрами. Можно было начинать, тем более, что ее запись с прошлого раза оставалась — не нужно было заново продумывать своего персонажа.
И в то же время девушка размышляла, так, что даже временами отвлекалась от игры. Кто такой этот Эрик, почему она так легко согласилась с этой Светкой? Вот уж одно слово — клавишница. Ника знала несколько рок-команд, и везде клавишницы были примерно такими же.
Нет, она нисколечко не ревновала. Но почему ей вдруг стало немного неуютно? Может быть, дело просто в самом присутствии Эрика. С ним хорошо и спокойно… Да уж, спокойно — особенно, прошлой ночью.
Тогда что же? С ним, наверное, можно говорить о чем угодно. Только вот он почему-то не говорит. Все больше слушает, или односложно переспрашивает.
Так в чем тогда его секрет?
Тем временем, ее персонаж сразил очередного монстра — это был, судя по описанию на экране, «клыкастый щетиноспин», проще говоря — большой кабан. Теперь можно было немного передохнуть.
В чем же секрет Эрика? Его глаза. «Такие золотистые», — сказала Светик. А Ника вдруг припомнила, как он выглядел несколько часов назад, когда они петляли по этим гребням. Глаза Эрика — два провала во тьму.
Девушка еще минут пять посидела за компом, потом решительно поднялась, еще не зная, что, собственно, хочет. Почему-то она чувствовала злость и раздражение.
«Ну, если у них там хентай… Она же его прямо в комнате может», — бессвязно думала Ника.
Хорошее слово в свое время изобрели японцы — хентай. У них это то, что у нас называют «эротикой». Но с некоторых пор сие слово в определенных кругах почти напрочь заменило мат.
Никакого хентая в комнате не было. Алиен удалился на кухню — должно быть, беседовать с Ницше о том, что было бы очень хорошо выгнать всех поэтов из государства куда-нибудь подальше — хотя бы тех, которые, сволочи этакие, критикуют прекрасные поэтические тексты!
Светик спокойно спала на своем матрасе, а Эрик столь же спокойно сидел за столом, вяло поедая чипсы из тарелки с закуской.
— Уже наигралась? — слегка насмешливо спросил он.
— А… да. — Ника слегка удивленно кивнула. — А что? — она посмотрела на клавишницу.
— Да ничего, — коротко сообщил Эрик. — Мы с ней еще немного выпили, потом целоваться полезла. Чего только ни говорила! Странная она какая-то…
— А что? — не поняла Ника, но ей стало любопытно.
— Да так, чушь какую-то несла. Мол, глаза — как золотистые звезды. А потом сказала, что я сам — холодный, как лягушка. — Он даже не засмеялся. — А теперь решила заснуть.
Светка вела себя странно, но почему — Ника не поняла. Может, он вообще «голубой», этот Эрик? Стало быть, девушки ему ни к чему…
— Лады. Слушай, у меня тут одно дело. Надо бы денег в долг занять, а то сигарет нет, — сказала она.
— Ну, у меня еще есть немного.
— Так то — немного. Так вот — я сейчас позвоню, мы еще немного здесь посидим, а потом…
Ника говорила бессвязно, как всегда бывало, когда она неожиданно радовалась чему-нибудь. А сейчас — девушка это только что поняла — некоторый повод для радости был.
— Ну, звони, — пожал плечами Эрик. — А как ты долг потом отдавать будешь? — спросил он не без ехидства.
— А, не беда, отработаю, — махнула Ника рукой. — Я же тут на работу устроилась…
Новость для тех, кто ее знал, была невероятной, но правдивой. Раз в три дня Ника действительно ходила на работу. Работа заключалась в следующем — на нее нацеплялся сдвоенный рекламный плакат музея восковых фигур. Плакат оказался очень большим, и это было хорошо — одежда девушки не всегда была чистой, но никто этого не видел. С этим плакатом нужно было ходить взад и вперед по проспекту на маленьком пятачке у музея. Это была дополнительная реклама — основная ждала посетителей у входа: гигантский минотавр с дубиной — чудище, вполне пригодное для «Морровинда». Не так давно вместе с минотавром стали выставлять кота из «Шрека-2».
